Когда огонь вновь подполз совсем близко, Дима протянул к нему руку, чтобы погладить пламя, как прирученного хищника. Однако огонь, искусственный и безвредный, вдруг обжег его. По-настоящему обжег! Это было настолько неожиданно и неправильно, что Дима просто застыл на месте, глубоко запустив руку в пламя. Он опомнился лишь когда вспыхнула его куртка, а воздух наполнился запахом обожженной плоти.

Дима отпрянул от огненного потока, уставился на свою руку. Ему почудилось, этого не может быть! Но перед собой он видел обугленную кожу, покрытую глубокими кровавыми трещинами, и все еще тлеющий рукав. Всего за несколько секунд его рука обгорела так сильно, что он больше не мог шевелить пальцами, при каждой попытке кожа трескалась, из нее лились кровь и сукровица.

Он только что добровольно сжег свою руку.

Да и не он один: восторженные вопли зрителей сменились криками страха и боли. То, что произошло с Димой, не было несчастным случаем, единичной технической неисправностью. Весь огонь, наполнявший каменную чашу амфитеатра, внезапно стал настоящим.

Из покорного танцора, обезьянки на веревочке, выступающей перед людьми, огонь снова превратился во всемогущее чудовище. Естественный порядок был восстановлен: люди убегали от него, а он кидался на все вокруг, оставляя после себя лишь разрушение.

Дима вжался в кресло, чтобы его не задели. Он прижал к себе изуродованную руку и не двигался с места. Он не хотел оставаться здесь – но он видел, что люди, пытавшиеся бежать, умирали первыми. Они налетали друг на друга с такой силой, что разбивали головы в кровь, ведь искусственный дым стал гуще, он поднимался все выше, ослепляя и не позволяя дышать.

Пламя вторило ему, оно распахнуло над амфитеатром свои сияющие крылья, и теперь казалось, что никакого неба над ними нет, его просто не существует, а есть лишь боль и разрушение.

Люди, еще недавно такие счастливые, ожидавшие праздника, превращались в обугленные трупы. Все теперь одинаковые – кроваво-черная корка снаружи, тлеющие угли внутри. Они катались по полу, пытаясь сбить пламя, но ни у кого еще не получилось. Любуясь огнем, они позволили ему поймать себя в ловушку. Аварийные выходы, на которые они так надеялись, оказались заперты. Спасения просто не было.

А Дима продолжал сидеть. Он ничего не ждал, ни о чем не думал, он жил одной секундой – это, наверно, и называют ступором. Он был один такой среди бегущих людей. Но какая разница? Их всех ожидает одна и та же смерть.

Огонь подбирался к нему со всех сторон, и от жара слезились глаза, но Дима все равно видел сцену так же хорошо, как и раньше. Заклинатели огня оттуда давно разбежались. В их шоу никогда не было настоящего пламени, и теперь они стали такими же жертвами, как и остальные.

Их место занял кое-кто другой. Мужчина в черном вышел в центр сцены, спокойный и уверенный. Он не боялся огня, а огонь не трогал его, не мог тронуть. Мужчина скрестил руки на груди и равнодушно наблюдал, как перед ним корчились в огненной агонии недавно беззаботные люди.

Дима почувствовал, как на нем смыкаются огненные когти, поджигают его одежду, делают боль настолько сильной, что он больше не мог ее ощущать. Он смотрел на человека, стоявшего на сцене, пока его глаза не поглотило пламя.

Нужно было продолжать, делать хоть что-то, но у него опускались руки. Решимость, которая все эти дни вела Сергея вперед, куда-то исчезла. Он не верил, что та авиакатастрофа была случайностью. Рядовой рейс вдруг разбился при идеальной погоде, разлетелся на куски прямо в воздухе – что, очередной теракт? А не много ли за последнее время? Но правду никто не расскажет, потому что никто не выжил.

Культ уничтожил Доминика и Андру – тех, чью силу Сергей чувствовал, в кого верил. Они казались ему несокрушимыми, и вот их больше нет. Их уничтожили так легко, будто сбили с доски две шахматные фигуры одним щелчком. Теперь ритуал точно доведут до конца – срок истек, сегодня где-то будет полыхать пожар.

Но если он готов был сдаться и опустить руки, то Полина – нет. Узнав об авиакатастрофе, она проплакала всю ночь, а потом целый день не выходила из своей комнаты. Сергей догадывался о причинах: Андра, их работа и даже все погибшие пассажиры самолета были ни при чем. Только один человек имел для Полины значение. Но какая разница, о ком она скорбит, если все закончилось?

Он был уверен, что она тоже сдастся. Но когда она выбралась из своей комнаты, бледная, заплаканная, с темными кругами под глазами, она была полна решимости.

– Мы должны закончить дело! – сказала она.

– Что, тоже погибнуть?

– Нет, разоблачить тех, кто это сделал, не дать им провести ритуал!

– Ага, они легко расправились с двумя охотниками за нечистью, а мы их вот прям возьмем и остановим! На нашей стороне никого нет.

Полина уже пыталась позвонить Мириаду Серафиму – напрасно. Он не снимал трубку, хотя наверняка знал о случившемся. Или он не хотел с ними связываться, или до него тоже добрались. Почему нет? Если они убивают сильных, он – следующий на очереди.