Мясо под ключицей разворотило почти в фарш, рану саднило даже от малейшего дуновения ветра. Повезло еще, что пуля прошла навылет. В моем плаще даже новая дырочка появилась.

— Ну не злись ты так! Твой изначальный план отличался от нынешнего. Если бы я знала, что ты захочешь оседлать такого зверя, я бы не стала стрелять в тебя. Ладно, шучу. Я бы все равно пустила тебе кровь. Просто поранила бы ту часть тела, которая в родео совсем не участвует.

— Мне даже страшно подумать, что это за часть, — огрызнулся я и в очередной раз дернул плечом от боли, но сразу же подставил его обратно, чтобы вампирша могла закончить.

Так и знал, что эта стерва не откажет себе в удовольствии: затянув узел, она слизать мою кровь с пальцев. Эротичненько так, обсасывая каждый пальчик и жмурясь.

— Вкусно тебе?

— Да, очень, — она клыкасто улыбнулась. — Только вот на вкус кровь бога войны не сильно отличается от человеческой. Знаешь, как говорят в моем народе? Всякий бог теряет свою божественность, если пустить ему кровь. И лишь бог крови становится сильнее, ибо из капель, пролитых на землю, родятся его дети.

— Боги войны постоянно теряют кровь, но продолжают сражаться, как бы сильно их не перемололо. Этим мы и отличаемся от простых солдат.

— Твой пафос меня так заводит! — улыбнулась вампирша и скользнула ладонью по моему здоровому плечу.

— Вот даже не начинай.

— Почему? У нас же есть немного времени. Ты ведь не боишься, что я так измотаю тебя, что для дела сил уже не останется? И не говори, что не хочешь меня. Твои гормоны я отлично чую, они витают в воздухе и проникают в меня с каждым вдохом.

— Очень хочу, Кармилла, но совсем не того, на что ты рассчитываешь.

Вампирша подалась ближе. Алые глаза, шальная усмешка.

Ее веки опустились, и она прильнула к моим губам.

Горячо и требовательно.

В штанах возникло напряжение.

Эта стерва нашла ко мне подход, хотя убить ее хотелось гораздо больше, чем трахнуть. И момент она выбрала не лучший. Но опасность заводит, верно? Опасность, что нас застукают в самый неподходящий момент. Опасность предстоящего дела. И опасность самой вампирши.

Я поднялся, подхватил ее под бедра и поднял. Белые волосы пришли в движение, но это больше не имело значения, как и ее физическая сила — даже с ранением полукровке я не уступаю.

Усадив ее задницей на высокую медицинскую кровать, стянул с вампирши штаны — не полностью, но достаточно, чтобы переступить через них. Поцелуй прервался, и она посмотрела на меня со сладкой истомой.

— Знала, что не устоишь.

— Заткнись.

Стальная рука уперлась ей в грудь и опрокинула девушку на постель. Она ахнула, но тут же заулыбалась еще слаще. Топ я содрал так же резко, освобождая большие и сочные сиськи.

Вжикнула молния, и вот я уже вошел в эту проклятую заразу.

Она прикусила губу, влажно блеснул клык. Откинулась, закрывая глаза и застонала — пока тихо. Я мял ее сиськи живой рукой и механической, не боясь сделать больно. Наоборот, мне чертовски хотелось заставить ее мучиться.

Но с болью у альпов особые отношения. Она стонала все громче. Мышцы ее промежности работали с силой, недоступной человеческим женщинам. Крови вампирша не просила, но облизывала пальцы, счищая с них остатки.

— А-а-а, Волк… а-а-а… ты просто Ван Хельсинг! Да, пронзай меня своим колом, пронзай!

— Кому велено заткнуться? — рыкнул я и прибавил темпа.

— Сильнее! Заставь меня кричать!

— Я заставлю тебя молчать! — стальные пальцы сжались на ее поганой глотке.

Белоснежка захрипела, но алые глазки продолжили смотреть на меня из-под ресниц с игривым задором.

Ей один хрен нравилось! Я едва сдержался, чтобы не вырвать ей гортань.

Напряжение нарастало. Оно копилось от каждого толчка и готовилось высвободиться. Я не переставал душить вампиршу, и та уже схватилась за мою стальную руку. Но убрать ее не смогла. Резкими толчками я приближался к финишной черте и плевать хотел, если в процессе эта дрянь потеряет сознание. Один хрен не сдохнет.

Но она не отключилась. И ей явно хотелось не только продохнуть, но и вонзить куда-нибудь клыки. Прогнувшись в момент оргазма, она смяла пальцами металлические поручни кровати и прокусила собственную губу.

Настал кульминационный момент. Напряжение вырвалось на свободу.

Высвободилось мощным залпом, будто из турели.

Я рухнул сверху на девушку, входя до упора и кончая в эту мразь.

Только теперь ослабил хватку, и Кармилла судорожно задышала. А я лежал на ее вздымающейся груди и мне тоже было очень хорошо и легко. Опустошение принесло успокоение.