Усиливается такой интересный барьер тем, что в деревнях хуже школы — нормальные учителя предпочтут работать в городах, если им не нравится копаться на приусадебном участке и наслаждаться сельскими пасторалями. Нет кружков, нет секций, а главное — нет репетиторов и денег на оплату их услуг. Ван-Ван помнил грустную статистику прошлых лет: деревенская молодежь, за прискорбно редким исключением в виде очень одаренных самородков, Гаокао — собственно китайский ЕГЭ — сдает как правило не очень.

Вздохнув, я надел красные трусы и красную майку. Тяжелее всего мне даются «подвешенные состояния». Нельзя спланировать нормально, нельзя подготовиться, и время от этого тянется в три раза медленнее, а на душе скребутся кошки. Неопределенность хуже работы на чесночном поле или в грязном подвале, потому что не знаешь, что будет дальше.

Вытянув руки перед собой, я сжал длинные пальцы и вздохнул. Жаль, что Ван-Ван уже почти взрослый — с такой антропометрией я мог бы попытаться поиграть в теннис сам второй раз за две жизни, и, вполне возможно, достиг бы успехов — сколько вообще в Китае «тир-1» теннисистов? По пальцем одной руки пересчитать можно.

Застарелая боль в душе неприятно пошевелилась, и я прогнал лишние мысли из головы. Про экзамены и выживание в непростых условиях дома Ванов думать надо, а не о давным-давно утраченном.

Ван Дэи ради такого важного дня нарядился в старенький костюм, и на блестящем в солнечных лучах мотоцикле смотрелся неплохо. Нарядившаяся в красное, украшенное золотыми цветами платье бабушка Кинглинг смотрелась комично, потому что сидела в коляске. Одетый в красные трусы, красную майку, красные носки и школьную форму поверх всего этого я — комсомольский значок с красным флагом поверх золота отчего-то порадовал и немного успокоил — разместился за спиной китайского папы, и бабушка всю дорогу не отрывала от меня строгого взгляда. Да не упаду я, отстань!

По мере приближения к городу трафика на дорогах становилось больше, улучшалось качество дорог и количество машин европейских и японских производителей.

— Правда интересно, что никто даже не догадывается, что эта рухлядь, — посмотрев на меня с улыбкой, Ван Дэи с хорошо считываемой завистью в голосе похлопал ладонью по бензобаку. — Стоит больше, чем все эти «БМВ» и «Мерседесы»?

Точно продать попытается после смерти прадеда, чтобы купить то самое «БМВ» или «Мерседес». Понимаю и не осуждаю, но категорически против — такую технику продавать можно только на грани голодной смерти. Да, вчерашний ужин, согласно памяти Ван-Вана, однозначно «праздничный», и даже курица на столе семейства появляется не чаще раза в неделю, но мы же ни разу не голодаем.

— Очень интересно! — улыбнулся я китайскому папе в ответ.

Ван-Ван бы на моем месте ограничился угрюмым «ага», и поэтому номинальный глава семьи моей вполне искренней реакции удивился.

— Следи за дорогой! — шлепнула бабушка Ван Дэя по коленке.

На фонарях, рекламных щитах — интересно, рекламным агентствам Партия платит за это, или просто выбора нет? — и некоторых домах висели агитационные материалы о важности качественной сдачи экзаменов молодежью провинции Сычуань. Удивило обилие «легкой» техники: мопедов и мотоциклов на дороге было гораздо больше, чем машин. Климат подходящий — можно кататься весь сезон.

Социальное расслоение вносило свою лепту в организацию движения: пешеход здесь вообще не человек, и на оснащенных пешеходными переходами перекрестках никто не обращал на разметку внимания: светофор разрешил ехать, значит едем, а пешеход пусть уворачивается — ему от столкновения всяко больше урона будет. Влияла статусность транспорта и на собственно движение: когда мы ехали по шоссе, отец и другие водители отреагировали на звук клаксона позади нас, приняв вправо и пропустив шикарный лимузин, который клаксоном себе путь и расчищал. Точно так же пришлось пропустить «Феррари», «Ламборгини» и прочие относящиеся к категории «люкс» машины. Члены Партии едут, надо полагать, преданные сторонники коммунистических идей.

— Сейчас сдашь экзамены, потом переночуем в квартире Джи — они сейчас отдыхают на Хайнане, поэтому мы будем совсем одни… — принялся озвучивать планы заскучавший отец.

Так вот для кого в коляске лежат мешочек чеснока, копченый свиной окорок и некоторое количество «закаточек» — для городских родственников по линии глухонемой бабушки. Очень дальних — глава семьи там внук троюродного брата бабушки Жуй, и Ван-Ван за всю жизнь их даже ни разу не видел.

— … Ну а завтра, когда закончишь с Гаокао, сразу же вернемся домой — полагаю, Айминь с девочками оставят нам с тобой не больше двух гектаров…

СКОЛЬКО?!!

Чужая память явила качающие в свете закатных лучей заросли чеснока — соцветия им давать нельзя, вот их нам обрывать и придется, с самого возвращения и до поздней ночи. Крестьянский труд ужасен, и неважно, в Китае деревня или в России — вкалывать все равно приходится от души, от рассвета до заката.

Окраины города Гуанъань — ближайшего к нам крупного города провинции Сычуань — встретили нас стройками. Развивается Китай, сейчас чуть ли не на пике своего экономического развития. Вдали, где-то в стороне центра, над городом возвышались многоэтажные «стекляшки». Аккуратные, чистенькие многоэтажки утопали в зелени, всюду мелькала и шумела реклама. А еще всюду, куда не кинь взгляд, находились люди: куда-то торопились по тротуарам, уворачиваясь от решивших проехаться там, где не положено — или здесь можно? — мопедов, заходили и выходили из кафе и магазинов, покупали мелочевку у многочисленных лавочников — некоторые покупали золотого цвета бумаги, тут же сжигая их в ведрах: память подсказала, что это такой вид «денежного перевода» умершим родственникам и друзьям на тот свет.