Лю Гуану с этой точки зрения еще хуже — он не меньше других деревенских детей мечтает о городе, и, столкнувшись со сложным Гаокао, получил сильный удар. Может врать себе, надеяться на то, что получит много баллов, но внутри уже понял, что справился плохо, и придется ему быть фермером до конца своих дней. Максимум, что ему светит — пост деревенского старосты, но и для этого он, как бы грустно не звучало, туповат. Большой и наивный теленок, который старается казаться грозным быком — вот такой у меня детский враг.

Если бы эта парочка не полезла к Дзинь и Донгмэи, я бы продолжил вяло отмахиваться от их подначек, и они бы неизбежно потеряли ко мне интерес, не столкнувшись с такой неприятной реальностью, озвученную мной. Сейчас оба будут заниматься усиленным аутотренингом, пытаясь убедить себя в том, что слова какого-то Ван Вана ничего не стоят, но, не будь я прав, а сами они не осознавая моей правоты, такой реакции бы не случилось: поругались бы да разошлись.

Да к черту — злиться на себя тоже в общем-то детский рудимент. Взрослость — это понимание, и понять себя для меня всегда было сложнее, чем других. Прищучил хулиганов, и теперь они не полезут ни ко мне, ни к близняшкам — это же хорошо.

— Куда уходит детство, В какие города? — запел я старую русскую песню.

Хороший у Ван Вана слух, и в этом он совсем не одинок: китайский язык волей-неволей заставляет вырабатывать умение попадать в ноты, играть диапазонами и прочему добру. Профессиональный китайский певец — это мастодонт мастодонтов, потому что прилично петь здесь умеют почти все.

Когда я положил руку на калитку родного дома, она открылась так резко, что я едва успел увернуться. Всполошенная бабушка Кинглинг, схватив меня за плечи, проорала мне прямо в лицо:

— Звонили из отдела образования!

Вот сейчас и узнаем, что ждет меня дальше.

— Связь была ужасной, и я едва слышала уважаемого секретаря многоуважаемого заместителя директора по организации и контролю качества образования провинции Сычуань, — тараторила бабушка Кинглинг, за руку втаскивая меня во двор. — Но в одном я уверена — за экзамен по русскому языку ты набрал все сто пятьдесят баллов! Такого во всем Китае не случалось очень давно, поэтому многоуважаемый заместитель директора отдела по организации и контролю качества образования Сычуани удостоит нас величайшей чести, лично посетив наш дом вместе с директором твоей школы и его заместителем по работе со студентами, проживающими в сельской местности. С ними приедут журналисты — может быть про нас напишут в газете, а может и вовсе покажут по телевизору!

Не многовато ли заместителей? Мне стало весело — вот я и выделился, и теперь очень важные дядьки спешно станут лепить из меня образцово-показательного «деревенского мальчика, который смог». Им это хорошая строчка в портфолио и шанс стать еще немного важнее в глазах других уважаемых людей. Для меня это безусловно хорошо — даже одна совместная фотка с заместителем директора отдела по организации и контролю качества образования Сычуани поможет мне при поступлении. Не в Пекин — там своих «важных» хватает, а в родной провинции.

Из сарая выскочила китайская мама с «отбойником» в руке — у нас такой есть, мы им моем технику, живность и наружные стены построек. Подключив тянущийся от скважины шланг к технике, Айминь воткнула вилку отбойника в закрепленную на стене дома розетку и принялась поливать дом.

— Нужно торопиться! — заявила мне бабушка Кинглинг. — Бери велосипед, малыш, нужно срочно собрать всю семью, помыться и нарядиться, а мы с Айминь пока займемся приведением этой рухляди в приличный вид! Оте-е-ец!!!

— Не ори! — открылась дверь дома, и на крылечко, опираясь на трость, выбрался Ван Ксу. — Костюм в порядке, нужно побриться. Молодец, малыш! — с широкой улыбкой похвалил он меня. — Не волнуйся — мы с Кинглинг знаем, как и что говорить уважаемым гостям. Поторопись — нужно придумать для тебя несколько правильных фраз.

Здесь спорить будет только дурак — дед в самых верхах общества вращался, и бабушку, надо полагать, научил как надо.

— Спасибо! — улыбнулся я в ответ и побежал в огород, где под навесом у нас хранится старенький велосипед.

Никаких «скоростей» в нем и в помине нет, некогда голубая краска на раме облупилась, обнажив ржавчину, покрышки давным-давно деградировали до лысины, но ездит он как надо — я пару раз до полей уже катался. А еще он для меня маловат — как не поднимай сиденье, ноги все равно не выпрямляются как надо и норовят задеть лишенный резиновых ручек руль.

Налегая на педали и встречая лицом теплый ветерок, я улыбался — когда в стране живет полтора миллиарда человек, даже минимальная «замеченность» сильными мира сего невероятно повышает шансы преуспеть. Я — не ребенок, и головы от внимания «небожителей» не потеряю. Я — очень разумный, и ни за что не полезу в мутные делишки. Я достаточно хорошо понимаю, что наглый ребенок — а в глазах окружающих я все-таки в первую очередь ребенок — раздражает, и взрослым автоматически хочется преподать ему урок-другой, желательно — болезненный, чтобы думал в следующий раз и не забывал о чувстве ранга. Здесь, в Китае, без «чувства ранга» вообще нельзя. Нет, откровенно лизать задницы важных людей я не буду, но от меня это и не требуется — достаточно просто быть вежливым, соблюдать границы приличий и стараться отвечать добром на добро. «Просто не будь мудаком» — по такому принципу, на мой взгляд, любой социум и работает, и китайский — не исключение.