Прямой и холодный взгляд. Жутко неподвижный. Это заметно даже с приличного расстояния. И смотрит так внимательно, словно наконец отыскал то, что так давно хотел.

Из-за угла магазина выворачивает Чех и… останавливается. Что ж, кажется, впечатлен не я один. Рядом заковыристо ругается Театральник. И только почему-то в голове проносится тихим умирающим шёпотом:

— Кара… кур…

Наше время. За сутки до отправления поезда «Херсон-Львов»

Рудольф Валерьевич Железный предпочитает прогулки на свежем воздухе.

Он сидит на круговой скамейке, что заключает в свои деревянно-каменные объятия огромный дуб, самый старый в городе. Говорят, ему уже перевалило за полторы сотни лет, а то и больше.

Крона закрывает от жарких лучей солнца, ветерок приятно обдувает со всех сторон. Мимо с радостными криками бегают дети, а кто-то, важный и независимый, едет на машинке, коих здесь целый детский автопарк. Если посмотреть направо, можно увидеть небольшой стадион, где раньше тренировались теннисисты. Налево… там старое здание, когда-то выполнявшее функцию театра.

Любопытный голубь садится на скамейку неподалеку от Железного, внимательно смотрит черными глазами. Мол, человек, сидишь тут с пустыми руками и ничего не делаешь, а птичка не кушавши. Тебе не стыдно?

Железный вздыхает и разводит руками. И правда, совсем без ничего. Но вот как-то не подумал. Когда выходил из дома, мысль была только бы не опоздать. А в итоге пришёл раньше. И сейчас сидит, и ждет того, кому назначил встречу. В нескольких метрах делают сладкую вату, розовую такую, большую. Взять, что ли… Но вряд ли она будет интересна голубю.

– Фух, а вот и я!

Он плюхается рядом, распространяя аромат кипарисовой свежести и мускуса.

Железный чуть поворачивает голову, чтобы посмотреть на появившегося. Негодник. Не так жарко, чтобы ходить в одной джинсовой рубашке. Пусть она до жути стильная и небесно-голубая, вся такая расшитая жёлтыми птицами, от которых невозможно отвести взгляд.

Косая черная чёлка падает на лицо, поэтому её тут же приходится откинуть. В глазах, темных, как пережженный кофе, интерес и много-много вопросов.

– Ты как всегда, Володенька, - с мягким укором говорит Железный.
– Что ни встреча, я сижу и жду.

– Вы просто очень пунктуальный и расторопный, Рудольф Валерьевич, - невинно улыбается Конец Света.
– А я… я полный рас…

Железный поднимает ладонь.

– Ту-ту-ту, ты же приличный мальчик, держи выражения в узде.

Конец Света фыркает, словно хочет дать понять, к чему культурные слова, если они не отражают сути? Как у прекрасной Раневской, когда предмет есть, а слова нет.

Железный встает, чуть прищуривается, поправляет очки на переносице.

– Ну давай прогуляемся. Знаешь ли, прогулки пешком - это замечательно, они очень способствуют бодрости организма.

Конец Света молча поднимается следом. Спорить с провидцем - такое дело, не очень… умное. Пусть Железный с виду и напоминает замшелого интеллигента, которого ничего не интересует, кроме новостей культуры и сладостей с белковым кремом.

– Что у нас в этот раз?
– осторожно интересуется Конец Света.

– Две новости, - улыбается Железный, обходя двух молодых мамочек с колясками.
– Первая: ты едешь во Львов. Вторая: быстро.

Конец Света спотыкается, Железный мягко перехватывает его под локоть. И стальная хватка совсем не пожилого хилого человека, каким он кажется с первого взгляда.

– Спасибо, - бормочет тот и тут же вскидывается: - Рудольф Валерьевич, какой Львов? Мне завтра нестись в Николаев. И…

– И оттуда прямиком на вокзал, - невозмутимо кивает Железный, проходя между массивными белыми колоннами - к выходу из парка.
– Всё продумано, не переживай, билетик вчера взяли.

Они останавливаются вместе с людьми, дожидаясь, когда светофор загорится задорным зелёным глазом.

– Видишь ли, - продолжает Железный, принимая молчание собеседника за знак продолжать.
– Точнее… помнишь ведь историю восьмилетней давности?

Конец Света тут же напрягается. Ну да, такое не забудешь.

– Так вот, Володенька… - Железный делает шаг вперед, утягивая того за собой.
– Если тогда Корона Юга пылала красным камнем, то в этот раз вспыхнул жёлтый. Хорошо вспыхнул, ярко. Так сияет, что рискуем ослепнуть.