Уже дёргаюсь, чтобы повернуться и рвануть по дорожке подальше отсюда. На плечо опустилась тяжелая рука.

Я подпрыгиваю опять, сердце чуть не выскакивает из груди.

– Тише-тише, не надо так нервничать, я был занят, - шепот обжигает мою шею.

Замираю не в силах поверить, что сейчас слышу именно его. Медленно оборачиваюсь. С губ чуть не срывается крик ужаса.

У него белая кожа, узкий подбородок, скулы, о которые можно порезаться и… нет глаз. На их месте два провала в бездонную тьму. Вместо век - чудовищные пасти, вместо ресниц - оскал тонких клыков.

Я отшатываюсь, меня ловко перехватывают за запястье и не дают отклониться дальше.

– Скажи спасибо своему богатому воображению.
– Он откидывает назад волосы, серебристые как ковыль. Да… это он. Несмотря на весь ужас и дикость, его волосы не изменили цвета, и плевать, что тьма царит вокруг.

Передо мной в каком-то жутком и нечеловеческом обличье стоит Дан Ярасланов.

Я хочу вас убить.

Господин Шуткач, вы меня прекрасно слышали.

Я. Хочу. Вас. Убить.

Неужели это всё?

Шипение за спиной совсем близко. Меня резко дергают на себя, запахи кардамона и лавра окутывают с ног до головы, не дают сделать вдох.

– Просто побудь пока за спиной, - выдыхает он и внезапно отшвыривает меня с такой силой, что я перелетаю через ближайшую скамейку и пребольно врезаюсь в дерево. Перед глазами расходятся круги. Но тут звучит вой, от которого вздрагивает земля.

Позабыв о своем плачевном состоянии, я поворачиваю голову на звук.

Алкеста с трудом уходит от атак Ярасланова, который сейчас слабо похож на человека. Да и ни один человек не может двигаться с такой скоростью.

А ещё у него что-то произошло с руками, они почернели до локтя. Он наносит резкие рваные удары по каменному телу Алкесту. Воздух дрожит от страшного скрежета.

Удар - вой. Удар - вой. Удар - захлебнувшийся визг.

Дурно только от одних звуков.

Но я не в силах отвести взгляда от происходящего.

«Он не становится камнем», - приходит в голову совершенно дурацкая мысль. Мысль писателя, который выстроил законы своего мира, а теперь не может понять, почему они вдруг не работают. Ведь это неправильно, провисание логики, противоречие собственной истории…

Тут же к горлу подкатывает истерический смешок. Приплыли. Крыша медленно съезжает в сторону, а я думаю о том, что скилл персонажа неправильно работает.

Алкеста захлебывается чудовищным бульканием, Ярасланов распарывает её шею когтями. Голова горгониды отлетает в сторону и с глухим стуком катится по влажной брусчатке.

Я, не в силах пошевелиться, смотрю на спину Ярасланова.

Кто же ты, если смог победить ожившее чудовище?

«Чудовище», - шепотом волн отзывается подсознание.

Только чудовище может победить чудовище.

Ярасланов медленно поворачивается. Смотрит на меня. Это не тот взгляд, к которому я привык, но не нужно лишних слов, чтобы понять: тебя изучают с ног до головы.

Он проводит тыльной стороной ладони по губам, забрызганным черной густой кровью. Эти губы искривляются в жуткой улыбке. Я успеваю заметить, что вместо обычных пальцев у него что-то длинное и острое. И когти… когти, которых не бывает у человека.

– Вот видишь, Антон, что происходит, - произносит он, и у меня по спине вдоль позвоночника опять проносится ледяной ток.
– Чтобы твои персонажи не убивали моих, приходится самому браться за дело. Ибо куда же это годится?

Он делает шаг вперед.

Интуиция взвивается на ультразвук, бьет молотом в висок: «Беги, беги, беги».

Стараюсь двигаться медленно и плавно, чтобы не вызвать реакции, как у безумного хищника, готового кинуться на жертву.

Судорожно просчитываю, смогу ли сбежать. Одно чудовище заменило другое. И это явно сильнее. Как с ним справиться… я понятия не имею.

Ярасланов внезапно оказывается совсем близко.

Черные-черные провалы, окруженные оскаленными клыками… хотя нет, я ошибся. Это больше похоже на акульи зубы. Мелкие и безумно острые.

– Конечно, она не смогла сделать тебя камнем, - неожиданно для себя самого произношу я, не в силах отвести взгляд.

И протягиваю руку, касаясь пальцами его щеки, словно хочу убедиться, что передо мной не видение. Кожа на удивление горячая, гладкая, живая.

Время останавливается.

Нельзя.

Нельзя сделать камнем того, кто не смотрит в глаза горгониды. А тем, что на лице Ярасланова, смотреть невозможно.

Ни на что.