Я невольно делаю шаг назад.

– Какого черта?

– И тебе доброго утра, - ослепительно улыбается он.
– Знал, что ты будешь рад меня видеть.

Он проходит мимо, словно так и надо, оказывается возле окна. Облокотившись на подоконник, смотрит на улицу. Чуть прищуривается. Солнце очерчивает его профиль, путается в волосах, выделяет… Охо-хо, а вдоль скулы-то свежая рана. Она обработана и словно чем-то закрашена. Неужто тоналкой?

Понимаю, что всё это слишком бредово. Но Ярасланов даже не думает повернуть голову и посмотреть на меня. Зато произносит невозмутимым тоном:

– Твоя горгонида оказалась очень энергичной. Поэтому остановила мне на лице росчерк своих ноготков. Прямо как автограф.
– Он все же переводит взгляд на меня. Голубой глаз кажется прозрачным как аквамарин, зеленый - как днепровская вода на песчаном берегу.

Сказанное не укладывается в голове. Бог знает какой раз за последнее время в моей голове крутится фраза: «Не может быть».

– Где Игорь?
– хрипло спрашиваю я.

Сейчас это самый важный вопрос.

Ярасланов бросает взгляд на стоящие на полке электронные часы.

– Гуляет. Придет через час. Поэтому у нас с тобой предостаточно времени.

– Времени на что?
– напрягаюсь я.

Вид у него такой, что… Вообще, о каком времени можно говорить в таком виде?

Ярасланов жестом дает понять, чтобы я сел. Спорить нет сил, я просто падаю на кровать, но продолжаю настороженно следить за каждым его движением.

Он садится на подоконник.

– Чтобы кое-что прояснить тебе, Антон Шут.

В его голосе такая сладость, припорошенная ленцой развалившегося на солнце кота, что не сразу слышишь стальную угрозу.

– Что же?
– спрашиваю, невольно я впиваюсь пальцами в простыни.

Мозг тут же начинает прикидывать варианты: чем отбиваться, если Ярасланов решит на меня кинуться и, например, придушить?

Мысль дикая, но это уже не в новинку. Внезапно мой мир обернулся в такую дичь, что пропадают все слова.

Ярасланов, кажется, чувствует моё настроение, хмыкает и складывает руки на груди.

– Ты меня не послушал, а зря. И не только меня. Тебе говорили не высовываться, но ты сам поехал во Львов.

– Да в чем дело?
– взрываюсь я.
– С твоего появления в моей жизни кругом происходит какая-то хрень! Все стращают, интригуют, угрожают, но при этом никто не пытается даже объяснить, что происходит! Да поче…

Ярасланов в мгновение ока слетает с подоконника, я только чувствую, как указательный палец прижимается к моим губам, не давая больше сказать ни слова. От прикосновения одновременно бросает в жар и холод.

– А теперь всё то же самое, но без детских попыток сучить ножками и требовать, Антон. И слушай меня внимательно.

Как тут слушать внимательно, когда смотришь в эти глаза - и мысли разлетаются в стороны? Потому что тебя сминают, подчиняют, заставляют смотреть-смотреть-смотреть и забывать, как дышать.

– Ты раньше об этом никогда не слышал, но после увиденного уже понимаешь: в этом мире всё не так, как нам внушают со всех сторон, - говорит он, чуть прищурившись.
– Есть то, о чем не расскажут в школах и университетах. То, что ты пишешь, - реально. Те, кого ты создаешь, - тоже реальны. И сейчас они не спрашивают, оставаться им на страницах книг или нет. Теперь они просто здесь. И это твоя вина.

Я перехватываю его запястье, сжимаю так, что он морщится.

Вот так, тоже не железный - теперь вижу.

Гнев внутри полыхает так, что не описать словами.

– От интриг перешёл к обвинениям. Дальше что будет? Угрозы?

– Вплоть до драки, - хмыкает Ярасланов.
– Коль уж с тобой нельзя иначе.

Мы практически одновременно переводим взгляд на его руку, которую я удерживаю с такой силой, что не выдернуть.

Он ничего не говорит, но по глазам видно: явно доволен результатом. Неужто проверял? Думал, испугаюсь или наоборот, проявлю агрессию?

Я недобро прищуриваюсь. Ночные страхи отступили, сейчас передо мной человек, а не чудовище, поэтому и разбираться с ним тоже буду как с человеком.

Тем не менее, он смотрит так, что становится немного неловко. Наверное, взгляд не изменится, даже если он окажется на земле, придавленный чьим-то ботинком. Всё равно будет смотреть так, что скрутивший его почувствует себя последним чмом. Прелестно. Поучиться, что ли?

– Хорошо, - не смущается Ярасланов и легким движением освобождает руку.
– Ты - Создатель. Таким вот словом называют тех, кто может вытаскивать свои фантазии не только на страницы книг или экраны мониторов, но и в реальность.