Я вопросительно приподнимаю бровь.

– Звучит, как… бред.

– Бред всего лишь психопатологический синдром. А вот горгонида - твоя реальность.

Я пытаюсь возразить, но Ярасланов качает головой:

– Просто подумай, как ты оказался на улице, хотя находился в башне ратуши?

Невольно вздрагиваю. Подозрительно смотрю на него:

– Следил?

– Да. Чтобы вовремя подстраховать.

Звучит слишком невероятно, но… он прав. Если бы не Ярасланов, неизвестно, чем бы все закончилось. Поверить в то, что он говорит, не получается, но у меня слишком хорошая память. Даже если мне всё привиделось, то ноющие мышцы, расцарапанная физиономия Ярасланова, переписанная глава…

Да, всё можно оспорить, решить, что вокруг плетут великий заговор. Но вот тут совсем ничего не складывается: кому и зачем такое нужно? Был бы большим человеком, способным оставить огромное наследство, ещё можно поверить. Но так что? У меня есть квартира и кот, уже больно извилистый путь кто-то выдумал, чтобы их отобрать. И опять же… Фроня ест столько, что его на вторую же неделю вернут мне, где бы я ни находился.

– Что значит «Создатель»? Им может стать кто угодно?
– уточняю я, понимая: надо хоть что-то сказать, потому что тишина становится неприятной и вязкой.

Ярасланов кидает взгляд в окно, словно там есть что-то интересное.

– Нет, Антон. Даже не любой творческий человек. Чтобы вытащить из подсознания то, что ты сотворил, нужна немалая сила и предрасположенность создавать. Тот, кто переступает через рамки реальности, не считая, что они могут его как-то удержать.

– Я всего лишь пишу фантастические романы, - произношу я, слыша, что собственный голос стал более низким и хриплым, чем до этого.

Таким, будто я пытаюсь сказать что-то значимее, чем раньше. Только вот звучит совсем не так, как хотелось бы.

– Пишешь, - кивает Ярасланов, отворачивается и, сцепив руки замком сзади, отходит на несколько шагов.

Мой взгляд невольно задерживается на его спине. Всё чисто, прямая осанка. Только почему мне кажется, что все это обман? И где-то там, под бархатом светлой кожи должны быть косые рваные шрамы от крыльев?

Моргаю, протираю глаза. Нет, ничего необычного, спина как спина.

– Вспомни то состояние, Антон, когда ты пишешь не то, что нужно для логики сюжета, не связующую сцену, не диалог, необходимый для развития персонажа, а… пишешь душой. Когда пальцы не успевают за мыслями, когда словно проваливаешься в другое измерение и пишешь-пишешь-пишешь под неслышную диктовку, а внутри всё аж сжимается от восторга.

Чем дальше я его слушаю, тем холоднее становится в комнате. Ведь это точное моё состояние в момент написания всего, что связано с Алкестой. И не только с ней…

Каждый раз, когда я описываю какое-то сверхъестественное существо, именно так себя и чувствую - далеко от реальности. И как-то уж выходит, что ни одно из них нельзя назвать ни добрым, ни ласковым.

Осознание настолько оглушительно, что получается только молчать.

– Вот это, - продолжает Ярасланов, - ключ к тому, чтобы стать Создателем. Кроме этого, бывает, просыпается дар. Не спрашивай, каким именно образом. Это не взвесить на весах, не пощупать руками, он просто есть.

– Звучит невероятно, - с трудом произношу я.

– Происходит ещё невероятнее, - фыркает он. Совсем как Фроня, когда я пытаюсь предложить ему недостойную его пушистейства еду.

Ярасласнов всё же снова поворачивается ко мне:

– Задумайся над этим «невероятно», Антон. Это как… как талант. Никто не может его измерить, но все знают, что он есть. Бесспорно, есть. Талантливый человек может сделать намного больше в любой сфере, по сравнению с тем, кто талантом не обладает, не так ли?

Я молчу. В его словах действительно есть логика. Другой вопрос, что всё равно сложно поверить. Но всё же я беру себя в руки и выдыхаю:

– Допустим. Допустим, я согласен. Но что дальше? Почему всё произошло именно здесь? Почему ты со мной? И да, для чего хочешь меня убить?

Он смотрит на меня совершенно невинно. Сущий ангел. Да, обычно сущий не используют со словом «ангел». Но тут именно так. Ангел, при виде которого дьявол задумается осенить себя крестным знамением.

– То есть сначала меня интриговали и запугивали, а теперь обвиняют, - продолжаю я, игнорируя его молчание.
– Что дальше? Угрозы?

– Драка, говорил же, - не смущается Ярасланов.
– Раз уж иначе тебе никак не вставить мозги.

Но он остается на приличном расстоянии. Кулаком не дотянешься, как бы ни хотел.

– Каким боком моя поездка связана с… с тем, что происходит?

Он театрально разводит руками.

– Я бы хотел сказать, что не знаю, но… знаю. Уж так вышло, что там, где ты родился и живешь, защиты от всякой хтони больше, чем в других местах.

Хтонь.

Я сам люблю использовать это слово, когда пытаюсь обозначить нечто непонятное, страшное и сверхъестественное. Хотя последнее необязательно. Просто хтонь… её сердцем чувствуешь.