Обойдя две улицы, с подозрением вглядываясь в лица проходящих мужчин, он прилично сбил ноги. Ступни ныли от долгого хождения. Тогда Ким вышел к дому Жени, немного постоял, глядя в окна на девятом этаже, напоследок мысленно пожелал ей доброй ночи и отправился домой.

Почти у ворот своего жилого комплекса он вдруг услышал быстрые шаги за спиной и резко обернулся. Позади шли несколько человек, но шаги их с такого расстояния не были слышны. Решив, что ему почудилось, он двинулся дальше, и тут его обоняние уловило лёгкий сладковатый аромат. Ким принюхался. Запах стал слышен ярче, как бывает в магазинах парфюмерии. Ещё через секунду этот аромат превратился в плотную удушливую вонь, от которой заслезились глаза. Ким остановился перед воротами. Ища ключи в кармане, он посмотрел в ту сторону, откуда шли три человека и откуда он пришёл сам. На первый взгляд все было, как всегда. Две многоэтажки, стоящие напротив друг друга, переполненная автомобильная парковка, киоск с табаком. Но что-то в этой картине тревожило. Приглядевшись, Ким заметил, что воздух в той стороне как будто дрожал и вибрировал так, как это бывает на открытом пространстве: в поле, на поверхности моря, и те люди, которые шли за Кимом следом, виделись как через прозрачную плёнку. Вывеска «Табак», висевшая на киоске, вдруг вытянулась, сам киоск почему-то накренился вбок. Три человека растянулись в пространстве и стали каждый размером с автомобиль. Всё это выглядело так, как будто воздух стал материальным и кто-то невидимый схватил его с двух сторон и растянул.

– Ни хрена себе, – вырвалось у Кима. Он с силой потёр глаза. Однако, когда снова, щурясь, он взглянул на людей, ничего не изменилось.

Затем воздух резко сжался, словно этот кто-то невидимый отпустил его, и на нём появились тысячи едва заметных морщинок, напоминающие морщинки на тонкой плёнке, если её растянуть. И эта дрожащая, сморщенная плёнка зашевелилась, двигаясь хаотично и быстро, устремилась на Кима и, настигнув, кинулась на него, и в эту секунду Ким почувствовал, как вокруг шеи стянулось кольцо. Ему стало трудно дышать. Он схватился за горло, пытаясь нащупать невидимую цепь, однако ничего не вышло. Он почувствовал, что кольцо продолжает стягиваться, и всерьёз испугался быть задушенным. Ким захрипел, повалился на спину, суча ногами. Раздирая ногтями кожу, он, наконец, нащупал что-то тонкое, скользкое, на ощупь похожее на кишку, и рванул что есть сил. Горло освободилось. Ким жадно и звучно вдохнул воздух и закашлялся.

К нему подбежали трое. Один из них наклонился, тревожно заглядывая в лицо.

– Эй, парень, что с тобой? – спросил он.

Ким хватал ртом воздух, вращая красными от лопнувших капилляров глазами.

– Вставай. Давай, поднимайся.

Подняли на ноги.

– Всё нормально, – просипел Ким. – спасибо.

Потирая горло и откашливаясь, он огляделся – воздух обрёл прежнюю прозрачность и гладкость. Напавшее на него «нечто» бесследно испарилось.

– На меня сегодня напали, – сказал он, войдя в свою комнату и закрыв дверь. Стянув короткую куртку, он бросил её на пол и подошёл к шкафу, на котором висело зеркало. На шее было несколько красных ранок от ногтей. Видимо, расцарапал сам себя, когда пытался стянуть с себя невидимые цепи. Разглядывая раны, он взглянул на отражение Надзирателя и спросил:

– Ты не знаешь, кто это? Это существо похоже на… на морщинистый воздух.

Чёрная тень дрогнула, по своему обыкновению, выходя из спячки. Клубок пыли на месте лица завертелся. Наконец, Надзиратель заговорил. Голос его звучал совсем по-человечески. В нём почти не осталось болотного чавканья и глухоты, как из подземелья, как это было в первые дни, когда он появился в квартире Кима.

– Это лярвы.Ты начал поиски, потому они пришли. Теперь надо быть осторожнее, они могут подселяться в людей, чтобы помешать тебе.

– Блин. Не было печали… Эти твои лярвы сильные, как бизоны. – Ким снова дотронулся до шеи. Саднило. – Зачем они пришли?

– За душами.

– Лярвы… надзиратели…души… Скажи мне, – Ким повернулся лицом к Надзирателю. – Что происходит в этом мире? Я запутался.

Чёрная тень Надзирателя вдруг скользнула к окну, словно он решил посмотреть, какая погода на улице. Он немного помолчал, видимо, обдумывая свой ответ, затем произнёс:

– Если разобраться, то ничего сложного. Ты сейчас всё поймёшь. В мире всё время идёт борьба за души. Между тёмной стороной и светлой. Это как соревнование двух команд. Каждая команда стремится склонить в свою сторону как можно больше душ. Ты понял, кто побеждает?

Кивнув, Ким сел в кресло и вытянул ноги. По ним тут же прокатилась волна приятного расслабления. Он нагнулся и помассировал напряжённые икры.

– Ка-айф, – протянул он. Подняв глаза на Надзирателя, спросил: – И как же они склоняют? Как это происходит?

– Методов достаточно. Скажем, оступился человек один раз. Совершил злодеяние. Тогда начинается борьба за его душу. Это человек чувствует, он не знает, что за его душу борются, но он чувствует. У него появляются соблазны повторить свой ужасный поступок или, наоборот, появляются страх, муки совести. Если человек снова совершает зло, то тёмная сторона выигрывает. Если человек исправился, то сознательно перешёл на светлую сторону. Выигрывает светлая сторона. И так бесконечно, с начала существования человека. Эта борьба никогда не закончится. – Немного помолчав, Надзиратель внушительно добавил: – И ты участник этой борьбы.

–Хм, – Ким усмехнулся, откинулся на спинку кресла. – А ты кто? Я хочу сказать, какой стороне ты служишь?

– Конечно же, светлой.

– А по твоему виду не скажешь, – сказал Ким, оглядывая Надзирателя сверху вниз: – Я думаю, тот, кто служит светлой стороне, должен выглядеть как ангел.

– Так я не ангел.

– А кто тогда?

– Надзиратель.

Ким вздохнул:

– Опять двадцать пять.

Надзиратель умудрялся сказать многое, но при этом о себе он не сказал практически ничего. Казалось, что он что-то скрывает, недоговаривает.

– Дуришь ты мне голову, братец. – Ким тяжело поднялся с кресла, подошёл к кровати и устало рухнул на подушку. Изучая глазами потолок, он спросил: – Если есть тёмная сторона и светлая в этом мире, значит есть ад и рай?

– Не знаю.

– Ты не знаешь? У тебя какие-то выборочные знания, не находишь?

– Я знаю только то, что знаешь ты. Не больше.

– Опять ты виляешь! – раздражённо выкрикнул Ким и закашлялся. Горло после пережитого сильно болело. Ким притронулся к нему, осторожно вздохнул и более спокойным тоном продолжил: – Я даже не знаю, кто ты. Заявился сюда, называешь себя моим надзирателем, говоришь, что я убийца, а я даже не помню, кого и когда я убил.