После моих слов наступила тишина. Клэр, оторвавшись от своей книги, устремила на меня свой взгляд. В её глазах читалось неприкрытое удивление, смешанное с каким-то странным, незнакомым мне доселе выражением. Казалось, она видит меня впервые. Будто до этого момента я был для неё лишь частью обстановки, безмолвной тенью, безропотным домашним зверьком, не имеющим права голоса. И вдруг этот самый "зверёк" заговорил, да не просто заговорил, а осмелился высказать собственное желание, попросить о чём-то, что выходило за рамки привычного уклада. Взгляд Клэр был настолько пронзительным и необычным, что я невольно ощутил лёгкое смущение, словно на меня направили яркий луч света, высвечивающий все мои мысли и чувства.

— И какая же тебе корысть от этих поездок по деревням и сёлам? — в голосе Клэр звучал неподдельный интерес, смешанный с лёгким недоверием. Она отложила книгу в сторону, полностью сосредоточившись на нашем разговоре. Отец, до этого момента увлечённо поглощавший обед, тоже оторвался от трапезы. Он свернул свою газету и отложил её на край стола, его взгляд, обычно рассеянный и безразличный, теперь был прикован ко мне, полный любопытства. В комнате повисла напряжённая тишина, нарушаемая лишь тихим тиканьем часов.

— Моя цель — обучать грамоте детей, — ответил я, стараясь говорить как можно более спокойно и убедительно. — Как вам известно, в Пруссии действует закон об обязательном начальном образовании. Однако, не нужно обладать даром ясновидения, чтобы понять, что в действительности этот закон исполняется не везде. Сельские учителя зачастую не справляются со своими обязанностями. Причин тому множество, но одна из главных — это переполненные классы. В таких условиях невозможно обеспечить качественное образование каждому ребёнку, уделить должное внимание, проследить, чтобы каждый ученик усвоил материал. Я же хочу, если не исправить ситуацию, то по крайней мере, предложить действенную помощь.

Я говорил уверенно, ровным тоном, стараясь не смотреть прямо в глаза ни Клэр, ни отцу. Вместо этого я сосредоточился на своих руках, лежащих на коленях, старательно разглаживая несуществующие складки на брюках. Всем своим видом я демонстрировал твёрдость намерений и уверенность в своей правоте. Я был готов к любым вопросам и возражениям, готов отстаивать свою позицию до конца. В конце концов, я продумал все заранее, взвесил все "за" и "против" и был абсолютно убеждён в том, что моё решение не только правильное, но и единственно верное.

— Адам, — Клэр мягко произнесла моё имя, отчего по спине пробежал лёгкий холодок, — неужели ты не можешь найти себе другое увлечение? Почему именно это? — в её голосе не было и намёка на насмешку, сарказм или снисходительность. Лишь искреннее, неподдельное любопытство, смешанное с едва уловимым оттенком беспокойства. Она действительно хотела понять, что движет её сыном, почему он так стремится возиться с деревенской беднотой, тратить своё время и силы на то, что не принесёт ему ни выгоды, ни признания. Её глаза внимательно изучали моё лицо, пытаясь разгадать тайну, скрытую за лавиной юношеского максимализма.

— Потому что я люблю людей, — ответил я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более естественно, — и особенно люблю детей. Мне нравится находиться в их обществе, наблюдать за их непосредственностью, искренностью, живым умом. И мне по-настоящему интересно учить их, делиться с ними своими знаниями, видеть, как в их глазах зажигается огонёк понимания, как они с каждым днём узнают что-то новое, растут, развиваются. Почему, имея возможность учиться самому, имея доступ к знаниям, я не могу подарить эти знания другим? Почему я должен лишать себя удовольствия видеть, как другой человек, благодаря мне, становится умнее, образованнее, счастливее? — я сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями. — К тому же, — добавил я чуть тише, — это отличная возможность не путаться у вас под ногами, не мешать вам заниматься своими делами. Я буду занят полезным делом, и вы сможете спокойно вздохнуть, зная, что я не бездельничаю, а провожу время с пользой.

В комнате снова воцарилась тишина. Клэр молчала, обдумывая мои слова. Отец, казалось, снова погрузился в свои мысли, лишь изредка бросая на меня короткие, ничего не выражающие взгляды. Я же сидел, напряжённо ожидая их вердикта, готовый к любому исходу, но в глубине души надеясь на то, что они поймут меня и одобрят мой выбор.

— Потому что бедняки — варвары? — в голосе Клэр, несмотря на его кажущуюся скучающую интонацию, проскользнула едва уловимая нотка иронии. Она словно бросала мне вызов, провоцировала на откровенный разговор, желая увидеть, как я буду выкручиваться из этой щекотливой ситуации. Её взгляд, обычно мягкий и рассеянный, теперь был острым и цепким, словно она пыталась проникнуть в самую глубь моей души, понять истинные мотивы моего поступка.

— Разве Вы бы назвали себя варваром, матушка? — я моментально парировал, вопросом на вопрос, при этом вскинув брови в притворном удивлении. — Вспомните то время, когда Вы сами находились среди таких людей, когда Вы были одной из них. Разве тогда Вы не мечтали о том, чтобы кто-нибудь протянул Вам руку помощи, обучил Вас грамоте, дал Вам знания, не требуя ничего взамен? Разве не этого Вы ждали, надеялись, верили, что когда-нибудь Ваша жизнь изменится к лучшему? — я говорил с нажимом, стараясь достучаться до её сердца, разбудить в ней давно забытые воспоминания о её собственном прошлом, о тех трудностях и лишениях, которые ей пришлось пережить.