И всё бы хорошо, но только сама Марина, не смотря ни на какие уговоры отца, наотрез отказалась рисковать, убегая со странным служкой в никуда. Так бы наверное этот побег и не состоялся, как, собственно говоря, и было в той прошлой истории; Марина через полтора года покинула город, чтобы вместо Польши попасть в Тушинский лагерь ко второму самозванцу, а Каловский, прожив в безвестности ещё два с половиной года, впустил бы в город подошедшие польские отряды.

Но тут под Ярославль припёрся я и на побег к появившемуся у стен города отряду, посланному для её спасения, бывшая царица всё же решилась. Заодно прихватив с собой для меня целую кучу проблем.

— И что теперь? — поравнялся я с мрачным как туча воеводой. — Если верить «монашку», у Барятинского под рукой около пяти тысяч войска будет. С такой силой, Маринку потеряв, он в городе отсиживаться не станет.

— Отступать будем, пока возможность есть, — процедил сквозь зубы тот. — Пусть Подопригора отход войска прикрывает. Он на разные каверзы мастер, — Порохня обернулся к ехавшему рядом Якиму. — Возьми под свою команду отряд Кривоноса вместе со стрелками. Попридержи хоть немного князя. Хотя он от нас всё равно не отстанет, — мрачно резюмировал он.

— Хотя бы до ночи попридержи ярославцев, Подопригора, — попросил я полусотника. — Есть у меня задумка, как нам дальше быть.

— Сделаю, — показал зубы казак. — Но только сегодня, пока они сгоряча в погоню кидаться будут. Завтра мне их уже не сдержать. Это их лес. Они его лучше знают. — И, приласкав ногайкой коня, Яким ускакал к своей полусотне.

— Значит, завтра сражение будет? — проводил Якима взглядом подошедший к нам Косарь. Его отряд как раз проходил мимо нас, утрамбовывая в землю снег. — Боюсь, не сдюжим мы супротив ярославцев, воевода, — сообщил он Порохне. — Нужно царицу спасать.

Ага, сейчас! Мне ещё не хватало ради спасения Маринки весь свой полк в снегах под Ярославлем положить! Да и ярославцев жалко. Они потом немалую лепту в борьбу за освобождение Руси внесут. Нечего мне с ними делить! А значит от незваных гостей нужно срочно избавляться. Тем более, что счёт у меня к этой семейки преогромный. Ведь это именно Мнишеки приютили Григория Отрепьева в своём замке Самбор и помогли ему собрать войско для вторжения на Русь.

Только как это сделать? Марину на Руси, конечно, сильно не любят. И за то, что полячка, и за отказ принять православие, и даже за копию шапки Мономаха, что ей, вопреки обычаям при коронации на голову надели. И всё же она для большинства моих воинов является царицей и женой столь горячо любимого ими Дмитрия. А, значит, и защищать они Маринку всерьёз будут. Вон Косарь, похоже, и умирать за неё собрался.

Выходит, пока Мнишеки находятся в моём войске, сделать с ними я ничего не смогу. Значит, нужно их из войска отослать.

А что? Как там Косарь только что заявил? Спасать нужно царицу! А у нас заведомо проигрышное сражение на завтра намечается. Нельзя жизнью государыни рисковать. Никак нельзя. Вот мы её из войска и отошлём, придав в сопровождение полусотню всё того же Подопригоры.

Я впервые искренне порадовался, умению полусотника подбирать в свой отряд людей. Там любой за своим командиром в огонь и воду бросится. Стоит ему кивнуть, они не то что Марину, они и меня… Хм. В общем, преданные у него в отряде люди. Всё как надо сделают и о том как рыбы молчать будут.

Вот только тут всё по-умному свершить нужно. Простое исчезновение бывшей царицы в корне ситуации не исправит и Барятинский свою погоню за нами не прекратит. Тут нужно так извернуться, чтобы на тела убитых один из ярославльских отрядов наткнулся и при этом ещё и гибель царицы на них свалить.

— Куда вы направили конный отряд? Их и так мало для защиты царицы.

Ну вот, легки на помине. Вся троица к Порохне с претензией подъехала. Вон как Ежи Мнишек недовольно щёки надул.

Каловской, начав было переводить, запнулся, оглянувшись в сторону города. В Спасском монастыре истошно затрезвонили с колокольни, словно звонарь задался целью языком стенки колокола размолотить.

— Хватились, — недобро оскалился бывший служка. — Долгонько же они.

— О чём ты, Гришка? — спросил я, уже зная ответ.

— Так мне привратника на воротах зарезать пришлось, — пожал плечами Каловской. — А до того отца-эконома придушил, — пригладил изменник рясу. — Без ключа в подвал, где тайный лаз находится, не попадёшь, — пояснил он мне. — Вот, видимо, кого-то из убитых нашли. Теперь к лазу кинутся.

— Хватит брехать между собой! — потерял терпение сандомирский воевода. — Скажи им, что я приказываю вернуть отряд. Он будет сопровождать царицу. Мы уезжаем. И нам потребуется все всадники, что есть. Их и так ничтожно мало!

А вот это он вовремя! Ну, насчёт того, что они с дочерью, прикрывшись нашими спинами, удрать хотят. Как раз сотня Косаря рядом стоит и к нашему разговору прислушивается. А, значит, к вечеру весь полк будет знать, что Марина сама по собственной воле наш отряд покинуть собирается. А кто же осмелится супротив желания самой царицы пойти? Мне только и остаётся, ей вслед платочком помахать!

— Днём вам не уйти, ясновельможный пан, — ответил я, дождавшись, пока Каловской озвучит требование Мнишека на русском языке. — Ярославцы здесь все тропинки знают. Наверняка пустят конные отряды в обход нашего войска. Вот и встанут на ваш след. Лучше бы вам вместе с отрядом ночи дождаться да под охраной войска переночевать. А поутру засветло и уйти. Пусть Барятинский думает, что вы с войском остались. А мы в осаду сядем и хоть день, но выстоим. Всё будет вам время от погони оторваться.