— А если князь окружит наш лагерь ночью? — озадачилась Марина, выслушав перевод Каловского. — Что тогда?

— В этакий мороз? — зябко повёл плечами сандомирский воевода. — Не думаю. Московит прав. На рассвете незаметно уйти будет проще. Только нужно забрать всю конницу.

— Всю нельзя, — покачал я головой, выслушав требование поляка. — Барятинский видел, что у нас есть всадники. Их отсутствие насторожит воеводу. Но с вами поскачет полусотня Подопригоры. Если кто и сможет увести вас от погони, то только он.

— Это точно! — подтвердил Косарь, задорно оскалившись. — Правильно ты решил, Фёдор Иванович. Яким кого хочешь запутает.

— Так тому и быть, — резюмировал Ёжи Мнишек, принимая мой план по спасению его с дочерью. — Только пошли кого-нибудь вперёд в ту деревню, где на ночлег встанем. Пусть для нас дом получше подготовят.

— Пошлю, как не послать, — прошептал я, смотря вслед отъезжающим Мнишекам. — Последняя пожелание — дело святое.

Этот день растянулся надолго, грозя поспорить с бесконечностью. Мы медленно пятились, устраивая засады, перегораживая дорогу деревьями, устилая дорогу телами своих воинов. Враг был повсюду. Он наседал на ощетинившийся копьями арьергард, таился в засыпанных снегом оврагах, осыпал стрелами, прячась среди деревьев. Ближе к вечеру отдельные группы ярославцев появились впереди, начав устраивать засады уже на нас.

— Совсем обнаглели, — зло сплюнул Порохня, ломая стрелу, едва не пробившую доспех. — Скоро совсем ходу не будет.

— Ничего, — успокоил я воеводу. — Помнишь деревеньку, что на берегу Которости стоит? До неё меньше версты осталось. Там в осаду и сядем.

— А потом что? — не пожелал успокаиваться атаман. — Это сидя в Ярославле Барятинский о том, что нас мало не знал. Теперь знает. Не отпустит нас князь, даже если царицу обратно получит.

— Посмотрим. Может и отпустит. Помню я Федьку Барятинского. Шибко осторожный он. Лишнего риска не любит. Потому и решился к Ярославлю подойти. Знал, что не рискнёт князь за стены города выйти. Эх! Если бы не Маринка! — в сердцах потряс я кулаком. — В общем, есть у нас надежда на то, что получив её обратно, князь от нас отстанет.

— А если всё же не отстанет?

— А не отстанет, — задумчиво прищурился я. — То попробую с князем договорится. Хуже уже не будет.

До деревни добрались уже в сумерках. Перегородили все подходы рогатками и засеками, разожгли большие костры для бодрствующих по периметру дозорных отрядов, разбросали по округе чеснок. Если сунутся к нам ночью гости, кто-нибудь в темноте обязательно наступит и криками о готовящемся нападении оповестит. А мы пока поужинаем и спать. Завтра день не самый лёгкий ожидается.

Поспать мне не дал, сунувшийся в дверь Каловской.

— Воевода здесь ли? — спросил он, пытаясь, рассмотреть среди спящих вповалку воинов Порохню.

— А он зачем тебе?

— Царина Мария Юрьевна воеводу и всех начальных людишек на совет зовёт, — узнал меня монастырский служка. — И тебя, Фёдор Иванович тож.

— Ступай, — мысленно проклиная сандомирского воеводу, явно и бывшего инициатором предстоящего совета, я поднялся с лавки. — Скажи, что скоро придём. Воеводу и всех начальных людишек я сам соберу.

Царица расположилась на ночлег в доме старосты, выгнав самого старика вместе с семейством в баню. Добротный дом в центре деревни, матово светился затянутым в пузырь окном, редкая для этого времени печная труба, густо дымила, маня с холода в тепло.

— Яким, всех собрал?

— Все со мной, Фёдор Иванович, — фыркнул мне в ухо полусотник, кивнув на почти сливающиеся с темнотой силуэты, окружившие избу.

— Наготове будь. Не нравится мне этот затеянный Маринкой совет. Что там обсуждать, если обговорено всё?

— Может передумала цар… Мария войско покидать? — высказал предположение Глеб.

— Ага, — добавив в голос яду, согласился я с ним. — Ты скажи ещё, что она завтра вместе с нами грудью врага встретить собирается.

— Грудью не надо! — захихикал у меня за спиной Подопригора. — Грудь бабе для другого дана.

— Ты только не вздумай ей это завтра объяснять, слышишь, Яким? — оглянулся я на полусотника. — Её ярославцы случайно в бою убить должны. Без всякого баловства!

— Раз надо, значит убьют.

— Ну, с Богом, — прогудел Порохня, подводя черту нашему диалогу и потянул дверь на себя.

Внутри было довольно светло. Две толстые свечки, выставленные посередине стола задорно подмигивали алыми огоньками, разметав сумрак по тёмным углам. Сандомирский воевода, вольготно расположившись за столом, неторопливо доедал похлёбку, черпая горячее варево прямо из чугунка. Рядом, чуть сзади, прислонившись спиной к стене, стоял Григорий Каловской, скрестив руки на груди. Самой царицы видно не было. Очевидно Марина решила до поры не показываться, затаившись за разделяющей комнату на две части занавеской.