— Ты уверена? — она спросила. — Ты похожа на женщину, которой нужно снять груз с души.

— Я уверена. Просто устала. Обещаю. — Ложь задела меня за живое, и что-то в выражении моего лица, должно быть, выдало мои истинные чувства, потому что бабуля озабоченно наморщила лоб.

Она похлопала по диванной подушке рядом с собой.

— Почему бы тебе не прилечь рядом со мной, как раньше, — сказала она, — и я поглажу тебя по волосам.

Должно быть, я выглядела так же плохо, как и чувствовала себя. Когда я была маленькой, бабушка читала мне каждый вечер перед сном, перебирая пальцами мои волосы или слегка почесывая спину, пока я не засыпала. Это был ночной ритуал, который всегда помогал мне чувствовать себя защищенной и любимой в то время, когда в моей жизни было так много нестабильности. Она перестала это делать, когда я перешла в среднюю школу, и заявила, что я уже слишком взрослая, чтобы читать мне как ребенку. Только в самые трудные времена она предлагала погладить меня по голове, чтобы утешить, когда больше ничего не могла сделать, чтобы помочь мне выпутаться из любой беды, в которую я попадала. В последний раз, когда она предлагала, я приходила в себя после операции. Если бы я приняла ее сейчас, она бы поняла, что все действительно плохо, но после последних нескольких дней мне отчаянно нужно было что-то знакомое, нужно было почувствовать себя в безопасности и любимой, хотя бы на несколько украденных мгновений.

Я кивнула и легла, положив голову на мягкую подушку рядом с ее бедром. Ее пальцы скользнули в мои волосы, перебирая длинные пряди, а я закрыла глаза и позволила своим мыслям вернуться в более простые времена, когда я волновалась только из-за того, что она заставляла меня ложиться спать по расписанию или ограничивала просмотр телевизора. У нее было замечательное высказывание о мультфильмах и гниении мозгов, от которого я обычно закатывала глаза, но я бы точно отказалась от него, если бы у меня когда-нибудь появились собственные дети.

Должно быть, я задремала, недосыпание последних двух ночей наконец дало о себе знать, потому что, когда я открыла глаза в следующий раз, уже стемнело. Бабушка ушла. Из кухни доносился звон тарелок о мрамор и запах жареного мяса. Где-то рядом Молли тихо издала вой.

Джейкоб шагнул в поле зрения и присел передо мной на корточки. Свет в гостиной все еще был выключен, без сомнения, потому что бабушка хотела дать мне поспать, и то немногое, что украшало тело Джейкоба, проникало из кухни, окутывая его наполовину светом, наполовину тьмой.

Его глаза заблестели, как ртуть, когда встретились с моими, и он поднял руку и откинул волосы с моего лица, его пальцы задержались, проведя по задней части моего уха, прежде чем упасть обратно.

— Как все прошло? — Прошептала я.

В ответ он нахмурился и покачал головой. По крикам я поняла, что все началось не очень хорошо, но надеялась, что, пока я спала, все наладилось. Думаю, нет.

— Мне жаль, — сказала я ему.

— Мне тоже, — сказал он.

Наши слова были наполнены глубоким смыслом. Я не знала, что тяготило Джейкоба, но я была подавлена тем, что предстояло осуществить. Я чувствовала, что должна сделать, даже если это означало, что он никогда больше не заговорит со мной.

После ужина Лиам и Джейкоб скрылись в кабинете Лиама, Дженнифер настороженно наблюдала за ними. Бабушка уже легла спать, и мы остались на кухне вдвоем.

— Куда они пошли? — Спросила я.

— Несомненно, отправились планировать, как лучше себя убить, — с горечью в голосе ответила Дженнифер.

Я оглядела коридор, а затем выглянула в темноту за окнами.

— Могу я поговорить с тобой минутку на улице? — Спросила я. Я не знала, насколько Лиам параноик, если он прослушивает свой собственный дом, а мне нужно было кое-что сказать Дженнифер так, чтобы он не услышал.

Прежде чем ответить, она некоторое время смотрела на меня, ее глаза блуждали по моему лицу, словно что-то искали. Когда вы смотрите на Лиама, вы сразу понимаете, что Джейкоб — его сын. Это было заметно по цвету их глаз, их высокой фигуре, их полным губам. С Дженнифер сходство было более тонким. Это было то, как она охватывала взглядом всю комнату, то, как спокойно она наблюдала за окружающими, и то, с какой скупостью она говорила, предпочитая говорить что-то только тогда, когда действительно нужно было что-то сказать.

После небольшой паузы, длившейся целую вечность, она кивнула.

Я выдохнула, чувствуя себя так, словно только что прошла какое-то испытание, а затем пошла, чтобы достать для нас пару банок пива из холодильника. У меня было предчувствие, что для предстоящего разговора придется выпить.

Я прошла через раздвижную перегородку, неся их в руках, и вышла на ночной воздух. Было девять часов, но все еще было не меньше тридцати, и я была рада, что перед ужином переоделась в шорты и свободную майку.

— Держи, — сказала я, протягивая Дженнифер пиво.

Она чокнулась со мной своей бутылкой.

— Спасибо. Твое здоровье.

Я отсалютовала в ответ и сделала глоток своего напитка, размышляя, как начать этот разговор.

— Джейкоб сказал, что все прошло не очень хорошо? — я пошла в обход.

Она бросила взгляд на заслонку и схватила меня за локоть.

— Не здесь, — сказала она, таща меня через внутренний дворик к беседке с навесом, которая стояла прямо на краю обрыва.