Одна со своей сумкой от крутого бренда за полтора миллиона, второй практически призвал в нашу новую квартиру самую настоящую фурию.

— Зачем? — Олеська глаза округляет.

— Да бабушка ко мне пристала по переписке, потом звонила мне по видео несколько раз… Нет, ну а что такого? Это же мамина мама, а не чужая бомжиха с вокзала, верно?

Верно то оно верно.

Только мама неспроста под ночь примчалась. Будет пытаться вразумить меня, чтобы я Ромочку не бросала и дала ему еще один шанс. Чтобы была мудрой!

А я бы может и смогла простить…

Смогла бы, если бы не поведение моего мужа.

Вместо того, чтобы предпринимать попытки сохранить семью он свою шлюшку Настеньку по рестикам водит, а потом возит в наш общий дом и там ее на нашей супружеской постели…

Приступ тошноты мешает мне сделать глубокий вдох и успокоить нервы.

А стук в дверь и громкое «Да-ша» в подъезде становится еще более настойчивым.

Распахиваю дверь и застываю, когда вижу свою мать с двумя огромными сумками.

— Дочка, — ласково шепчет она, в глаза мои осторожно заглядывает. — Как же так, Дашенька?

— Только не надо мне рассказывать, какая я идиотка.

— Это же Рома тебя с детьми из дома выжал! — вспыхивает гневно и вваливается в квартиру.

Сумки с шумом приземляются на пол.

Видимо, мама привезла свои банки с солеными огурцами и пресной кабачковой икрой, которую даже мой отец не ест.

— Урод! — прыскает мама. — Я то думала, что Рома не такой мелочный!

Мама разводит руками.

Ее щеки полыхают ярким румянцем, а воротнике ее шубки из искусственного меха тают крупные хлопья снега.

И от нее пахнет морозной свежестью.

Я все же делаю глубокий вдох, и тошнота отпускает.

— Рома мне таким интеллигентным всегда казался. Прям прынц заморскый из сказки. И ты рядом с ним, ну девочка — припевочка. А он вон как! Даже детей не пожалел, дом им не оставил!

Я хлопаю ресницами, пытаясь прийти в себя. А мама то права.

Хотя я ведь сама добровольно оставила Роме дом.

Уехала к Аграфене Григорьевне и детей с собой утащила, даже не пыталась претендовать на наше семейное привычное гнездо.

И я даже не задумывалась, как это все выглядит со стороны.

Считай, собственными руками постелила свежее постельное белье на свою постель, чтобы мой муж там развлекался со своей новой шваброй.

Внутри закипает котел обиды от этого горького осознания.

Была бы хитрее, выставила бы мерзавца.

А так и мужа этой Насте отдала, и дом, и кота!

Кота-то я скоро заберу, но…

— Баба Таня, привет! — Олеся выходит с кухни, немного перебивая мои размышления.

Обнимает мою маму, та что-то ей на ухо заговорчески шепчет.

— Максик, иди тебя тоже обниму! Как возмужал то с лета! Ну прям мужчина! Жених!

Максим смущается и глазки в пол опускает.

А я стою и молча наблюдаю на встречу бабушки и внуков.

С моей мамой дети мало общаются.

— Мы там ужинаем, — говорит Олеся. — Будешь есть с нами?

— Конечно, — поспешно кивает моя мать и подхватывает сумки в руки. — Даша, что ты стоишь? Я тут икру кабачковую привезла! Открывай скорее!

Максим и Олеся многозначительно переглядываются, услышав про кабачковую икру.

Забираю у мамы сумки и тащу их на кухню. А в душе прохладно. Даже зябко.

Я то думала, что моя милая родительница мне сейчас будет мозг полоскать, что надо в Рому вцепиться и держаться за него, а теперь и вовсе не знаю, чего ожидать.

Олеська накладывает бабушке сосиски с макаронами, пока я вскрываю крышку на стеклянной банке. Вряд ли кто-то будет есть эту икру, но я не могу не поставить ее на стол.

Мама обидится.

— Я вот что подумала, — тихо говорит мама, усаживаясь за стол. — Раз уж Рома решил перестать заботиться о благосостоянии своей семьи, то мы сами должны отгрызть кусок от его состояния.

Я застываю с банкой в руках.

— А что? — мама оборачивается и мне в глаза заглядывает с каким-то дерзким вызовом. — Ты ведь уже обращалась к адвокату?

— У меня на завтра встреча назначена, — тихо произношу в ответ.

— Вот и скажи адвокату, что претендуешь и на дом, и на Ромкин бизнес.