Ну да, точно. Это же судья Бернс, а это значит…

— Похоже, я на суде, — говорю я, наконец, когда кашель немного отпускает. — Только не понимаю, кого судят.

— Судят вас, Каэн Сандерс. За измену, за покушение на убийство императора.

— Это какого такого императора?

— Не перебивайте судью, когда он говорит, не усугубляйте своего положения. — Говорит Бернс строгим отеческим голосом, и меня начинает тошнить от его гордой интонации.

Всем прекрасно известно, что этот старичок давно уже выжил из ума и его держат на этой должности исключительно из уважения к его сединам. На самом деле в реальных заседаниях он давно уже не участвовал. Но теперь, похоже, кое кому выгодно, чтобы именно именно он сделал то, что нужно Салемсу.

Перевожу взгляд и вижу, как тот стоит слева, на стороне обвинения, скромно опустив голову, когда говорит Бернс.

Закрываю глаза и пытаюсь прильнуть к нитям силы, что живут во мне, но чувствую их настолько слабо, что их как будто и вовсе нет. Едва теплящийся свет не способен даже разогнать боль, не то, что помочь мне выбраться отсюда.

Похоже, они залили мне в рот столько этой дряни, что я находился на пороге смерти. Но убить все-таки не смогли.

Убить дракона не так-то просто, даже если ты сам дракон. Но видит драконий бог, они пытались. Конечно, нож воткнутый в сердце, пока я находился без сознания, мог бы решить вопрос раз и навсегда. Но это сделать не рискнул даже Салемс. Убийство дракона - это самое тяжелое преступление, рядом с которым не стояло бы убийство сотни ни в чем не повинных людей. Убить дракона это не просто преступление, а богохульство. И с этим приходится считаться даже Салемсу, хоть он и захватил власть нечестно.

— У меня должна быть защита, — говорю я. — Что-то я не вижу тут защитников.

— Разумеется, защитник вам предоставлен судом. Князь Филип Мэнголд будет вашим защитником на все заседания, сколько бы их не потребовалось.

Толстый князь Мэнголд чуть привстает со своего кресла, отирает пот со лба салфеткой и прочищает горло.

— Можете не сомневаться, князь, я буду отстаивать ваши интересы так, как это должно.

— Да уж, ты-то будешь, — бормочу я себе под нос еле слышно.

Он снова садится на свое кресло и явно теряет всякий интерес к происходящему.

Глядя на собравшихся здесь я отчетливо понимаю одну вещь. Они все уже решили. Суд не для них, а для тех, кто сидит на трибунах, для зевак, собравшихся здесь для того, чтобы посмотреть, как осудят настоящего дракона.

— Признаете ли вы свою вину, Каэн Сандерс? — возвышает голос Бернс.

— Конечно признаю, — говорю я так громко, как только могу.

— Это хорошо, это значит, что мы решим все быстро. — На лице старого судьи начинает играеть облегченная улыбка. Кажется, он уже предвкушает, что совсем скоро сможет сбросить с себя бремя правосудия и вернуться домой к своим собакам, которых до смерти обожает. — Признательные показания могут сильно облегчить вашу судьбу, князь.

— Я виноват, и прежде всего в том, что ничего не сделал тогда, когда был шанс не допустить Зенедира Салемса к власти. Но побеждает подлейший, так что теперь судят не его, за то, что он узурпировал трон и силой заставил отдать ему перстень, а меня, за то, что я был единственным, кто выступил против его бесчестных действий.

Я слышу, как по трибунам расходится недовольный ропот.

Вижу, как судья Бернс кривится, словно съел кусок лимона. Похоже, все оборачивается не так, как он хотел бы. Ну и что же. Если они думали, что я сдамся, не навредив им, они ошибались.

— Значит вы не признаете измену государству?

— Этого не признаю.

— Ваша честь, в этом случае, чтобы прояснить все для присутствующих , позвольте вызвать ключевого свидетеля, — говорит Салемс. То, что вы услышите, повергнет вас в шок. И уже ни у кого не останется сомнений в том, с кем мы тут имеем дело.

— Вызывайте, — взмахивает рукой Бернс в разрешающем жесте.

— Мисс Тайлс, прошу вас выйти на трибуну, чтобы мы могли хорошо вас слышать. Если не возражаете, вам задатут несколько вопросов. — Говорит Салемс.

Что за мисс Тайлс?..

Я слышу легкие шаги из за своей спины и пытаюсь повернуться, чтобы разглядеть того, кого они назвали ключевым свидетелем.

Она проходит мимо меня легкими шагами, придерживая себя одной рукой за живот. И когда восходит на трибуну, осознание того кто это, вонзается в меня, словно острый нож.

— София… — шепчу я.

Я смотрю на нее и едва могу узнать, но сомнений нет, это София. Волосы уложены так, как она никогда их не укладывала, глаза смотрят кротко и на лице застыла печать скорби, словно она вдова, которая оплакивает погибшего мужа.

— Все, что она скажет - ложь, до единого слова, ей нельзя верить! — говорю я, но меня тут же обрывает голос судьи.

— Князь Сандерс, вы не можете разговаривать, пока вам не будет дано слово. Я попрошу вас соблюдать правила. В противном случае нам придется проводить заседание без обвиняемого. Так что в ваших же интересах вести себя достойно и не нарушать хода разбирательства по существу вашего дела.

Я лишь смотрю в тусклые глазки судьи и понимаю, что здесь я бессилен что-либо сделать. Здесь я могу только молчать и смотреть на то, как меня будут уничтожать.