Матрёна театрально схватилась за левый бок и начала прощупывать область сердца. Однако я снова учуял фальшь.

— А мне казалось, что мы с тобой договорились — спокойной проговорил я и, стремительно пройдя через зал, отодвинул занавеску, прикрывшую комнатку с самогонным производством.

— Милок, ты чего удумал, ирод. Ведь я тебе всю правду, как на духу выложила, ничего не утаила — запричитав, Матрёна ворвалась в свой импровизированный цех и встала в проёме словно вратарь, готовый отбивать пенальти.

— Матрёна, давай-ка рассказывай всю правду, а иначе точно пожалеешь — грозно изрёк я и начал внимательно осматривать самодельное оборудование.

Мои гляделки продлились секунд пять, а потом самогонщица сдалась. Тяжко вздохнув, она опустилась на табуретку и явно нехотя заговорила.

— Ладно, расскажу я тебе, как всё было. Короче, в обед пришла Наташка какая-то слишком радостная. Я спросила: щи жрать будешь? А она мне улыбнулась словно дура и ушла в свою комнату. Ну я сразу учуяла, что-то в ней изменилось. Ну я щи доела, грузчикам с овощной базы пол-литру продала и решила за Наташкой подсмотреть. Гляжу, а она вещи свои в чемодан трамбует.

— И тебе, Матрёна, это, разумеется, не понравилось.

— Конечно, не понравилось. Ведь она утечь из хаты втихаря собиралась, при этом за последний месяц проживания не заплатив. Ну я сразу в коморку ворвалась и это Наташке предъявила. А эта сучка, вместо того чтобы молчать и слушать, взяла и подтвердила, что уезжает. Да не просто уезжает в свою задрипанную деревню. А прямиком в центр Москвы едет жить.

— И после этого ты сорвалась. И в выражениях наверняка не стеснялась.

— А чего стесняться. Александр Иваныч, если честно, я же за два года привыкла, что она за аппаратом, когда надо присмотрит, клиентам бутылку продаст, в магазин сходит и грядки прополет, когда я прикажу. Ну я ей и высказала, что она должна, не только за жильё, но и за то, что я её кормила заплатить.

Матрёна вздохнула и снова начала ощупывать область сердца с таким видом, словно она там что-то потеряла.

— А эта дура, Наташка, вместо того, чтобы промолчать, начала мне высказывать за всё. А пока высказывала, стопку купюр из кофты достала и на стол два червонца швырнула. Я деньги прибрала и в этот момент, чуть эту сучку не упустила. Догнала только у печки и схватила за волосы. А потом кочергой пригрозила.

— Жёстко ты со своей двоюродной племянницей — констатировал я.

— А у меня не забудешь. Я Наташку в зал затолкала. Потребовала сказать, откуда взялись деньги. А она начала, как дурная в голос хохотать и скомканными червонцам в меня швыряться. Потом в коморку свою заскочила и дверь захлопнула. Ну а пока я купюры собирала, эта курва в окно сиганула с чемоданом.

Матрёна замолчала, всем своим видом дав понять, что рассказ окончен, но я продолжил буравить её взглядом.

— Давай дальше — потребовал я.

— А что дальше — возмутилась самогонщица. — Не буду же я за ней в окно прыгать. А пока я из дома выскакивала, да за калитку выбегала, Наташка успела через забор с чемоданом перепрыгнуть и по улице побежала в сторону пустыря. Ну того, где местные пацаны обычно мячик толпой гоняют. Уж я-то за ней гналась с кочергой почти до конца улицы. Но потом в боку закололо, и я отставать начала.

Матрёна снова замолчала и уставилась на меня.

— Иваныч, ты чего как сыч смотришь? Убежала она от меня. Правду говорю. Когда я её последний раз видела, она уже на другой стороне пустыря была, и какой-то парень у неё из рук чемодан забирал.

— Что за парень? — тут же спросил я.

— Так, далеко они были. Думаю, больше ста метров. Да и зрение у меня уже не то. Но он вроде высокий. Волосы на голове светлые. Если бы был кто-то из наших местных, то я бы его точно узнала. Выходит, он чужак.

— Матрёна, а ещё кого-то ты на улице видела?

— Да не. Дети ещё в школе. А обед на овощной базе уже закончился. Никого я не видела, пока бежала.

— А может, когда назад возвращалась, кого встретила? — я продолжил задавать наводящие вопросы, желая выжать из Матрёны всё до единой крупицы информации.

— Не, не видела я никого — проговорила она, после долгой паузы, взятой на раздумье. — За всё время, по улице только мотоциклист проехал, когда я калитку закрывала.

— Что за мотоциклист?

— Я его не рассматривала, но вроде Макар младший — неуверенно изрекла Матрёна.

— И в какую сторону Макар поехал?

— Так в сторону пустыря.

В этот момент я понял, что выжал из Матрёны всё и быстро попрощавшись, направился к выходу. В веранде самогонщица меня нагнала.

— Александр Иваныч, так что насчёт моих дел? — заискивающе спросила она.

— Я же обещал, пока трогать не буду. Но ежели начнёшь наглеть или кто-то твоим лечебным продуктом отравится, прикрою я твою лавочку навсегда, за один день.