Наравирала покачала огромной головой:

– Мы пока не знаем. Но она уже где-то здесь, в этом я уверена. И мы узнаем, где именно; думаю, рататоска мне сообщит. Я знаю, что придет время, когда новое Бессмертье найдет тебя. Помни, мальчик: все, что знала и видела Мэл, все, что она любила, все это знает, видит и любит новое Бессмертье. Мэл не ушла по-настоящему: она стала частью бесконечной души. Однажды Бессмертье придет к тебе, оно обязательно подбежит и радостно позовет тебя по имени. Это будет великий день. Но сейчас настало время возвращаться домой.

– Здесь есть проход?

– Да, но очень далеко. Придется обогнуть половину Архипелага. На лодке туда не добраться: помешают скалы и коралловые рифы. Мы охраняем проход с того момента, как он открылся. Скорее всего, это произошло, когда чудовище умерло.

– И как мне туда попасть? Я не Мэл, летать не умею.

– Ты полетишь, – вмешался Жак. – На драконе.

Кристофер с сомнением посмотрел на джакулуса: использовать его было бы негуманно. Все равно что попытаться сесть на спину колибри.

– Только не обижайся… Это очень любезно с твоей стороны… но я не уверен, что тебе самому это понравится. Или что это возможно с научной точки зрения.

Жак обиженно надулся и поджег ближайший куст.

– Да не на мне! Я послал весточку дальней родственнице.

Дракон, о котором шла речь, оказался размером с небольшой замок. Он выглядел знакомо: его туловище было черным, с бликами зеленого, пурпурного и темно-синего, а нижняя часть крыльев сияла алым.

– Я вас уже видел!

– Она говорит только на своем языке, – сказал Жак. – На самом древнем языке! Он древнее всего, что придумали люди.

Тем временем Наравирала подобрала пастью камень и как следует его прикусила. Раздался треск, похожий на револьверный выстрел, и осколок зуба – самый кончик, с мизинец Кристофера, – упал на землю. Мальчик вздрогнул и шагнул в сторону.

– Возьми его, – сказала Наравирала. – И хорошенько вымой.

Он так и сделал.

– Вот так?

– А теперь положи в рот.

– Себе в рот?! Но…

– Зуб сфинкса позволяет понять любой язык.

Даже Жак выглядел потрясенным.

– Положи его за щеку, и тогда сможешь говорить на любом языке. Когда-то люди убивали друг друга за возможность овладеть зубом сфинкса.

Кристофер осторожно положил зуб в рот. К его облегчению, у осколка не было вкуса, и от него точно не несло чем-то тухлым.

– Ты знаешь, где проход? – обратился мальчик к красной драконице. Он услышал собственный голос, но слова звучали иначе: жестче, грубее.

– Знаю.

– Он открыт?

– Сейчас – да.

– А когда закроется?

– Не ясно. Но пахнет так, будто конец уже близок. Так что прощайся с львинолапыми.

Кристофер выплюнул зуб в руку и повернулся к Наравирале:

– Говорит, пора прощаться.

– Я поняла. – Наравирала выдохнула прямо в лицо Кристоферу с такой силой, что его волосы отлетели назад. – Ты хорошо справился. Даже лучше, чем мог, что для человека редкость.

– Я могу забрать зуб домой?

Она кивнула огромной головой:

– Он действует в любой точке мира. – Она махнула лапой в сторону драконицы: – Полезай.

Спина волшебного создания была широкой, как дюжина роялей, и такой же гладкой. Кристофер все время соскальзывал и никак не мог найти, на что можно опереться. Тогда он уселся, скрестив ноги, и два огромных крыла поднялись по обе стороны от него.

– Держись за чешую, – сказала Наравирала. – Ты не причинишь драконице боль, это очень древнее создание. Она многое повидала и испытала в обоих наших мирах. Ей больше четырех тысяч лет!

Тогда Кристофер ухватился за выступающую чешую, прижался к спине драконицы, и они поднялись в воздух. Ветер безжалостно бил в лицо и свистел в ушах. Мальчик подумал, что Мэл была бы в восторге от полета, и эта мысль принесла ему радость.

Они летели несколько часов – более чем достаточно, чтобы Кристофер пожалел, что не взял с собой еду. Но просить драконицу устроить перерыв на обед – не самая разумная мысль, решил он.

Драконица приземлилась на небольшом острове, в центре которого расположилось озеро. Зеленые блики плясали на поверхности воды. Между хвостом драконицы и кромкой моря оставалось совсем немного места.