– Все еще не понимаю, – нараспев сказала Мира и постучала пальцем по голове робота. – Байт, сколько там процентов на чипе?

– Двадцать два процента, – ответил тот.

– А. – Мира нахмурилась, а потом постучала по другой стороне коробки: – Откроешь эту сторону? Хочу посмотреть, сохранилась ли твоя аптечка.

Арджес с удивлением осознал, что робот умел испытывать раздражение от людей. Его странная голова высунулась из коробки, и он очень оскорбленно ответил:

– Все мои функции находятся в прекрасном рабочем состоянии.

– Так, значит, аптечка есть?

Арджес был готов поклясться, что робот посмотрел на него, прежде чем открыть свой бок. Мира запихнула туда руку и достала что-то подозрительно похожее на прочий мусор, который таскала на поясе. На этот раз ахромо щелкнула кнопкой рядом с указательным пальцем, и из штуковины вытекла странная прозрачная жидкость.

– Вот так, – пробормотала она. – Значит, все еще работает.

Что, именем семи морей, это такое было?

Арджес с подозрением смотрел на нее и нахмурился только сильнее, когда ахромо жестом подозвала его к себе.

– Что бы это ни было, я к нему и близко не подойду, – сказал он. – Ох уж вы и эти ваши странные приспособления. Они совершенно не нужны. Океан сам дает то, что посчитает нужным.

– Это тебя подлечит. – Она опять показала жестом подплыть к ней. – Если ты доверишься мне хоть на несколько секунд, я намажу тебе плечо и, обещаю, сразу полегчает.

Что-то он в этом очень сильно сомневался. И вообще не хотел даже прикасаться к этой жиже. Арджес отплыл подальше от нее, но тут раны на его плече коснулся воздух, и он тут же зашипел, прижимая пальцы к рваным краям кожи.

Может, все было серьезнее, чем он думал. Арджес не жалел о том, что оттащил брата с линии огня. Даже и не заметил, что его задело тем же орудием, которое Дайос так уверенно пытался разрушить. Очевидно, орудия ахромо были не только очень болезненными, но еще и нерушимыми.

И опять Мира позвала его к себе:

– Ну же, здоровяк. Хочешь, чтобы я тебя считала храбрым и неубиваемым? Так покажи мне свою храбрость. Это просто мазь, которая затянет рану и защитит ее от заражения. Как пузырь. Больше мне тебя подлечить нечем.

Пузырь? Пузырь можно было потерпеть.

Он подплыл ближе, не переставая ворчать:

– А меня и не надо лечить, самка. Океан сам меня исцелит.

– Уверена, ты там говоришь, что ты весь из себя большой и сильный и что лечиться нет смысла, когда можно просто подождать и еще втереть грязи в рану для полного эффекта. – Мира закатила глаза. Но когда он подплыл достаточно близко, она положила руку ему на челюсть и нежно провела пальцами по жабрам на его шее. – Всем иногда нужно, чтобы о них позаботились, знаешь?

Он не знал. Но, глядя в эти странные бело-черные глаза, он начинал думать, что может позволить ей позаботиться о себе – не такая уж и плохая идея.

Скользнув пальцем по его подбородку, она переключила внимание на его плечо.

– Двадцать два процента, про которые Байт говорил, это то, сколько вашего языка он выучил. Это немного, но все равно значительный скачок. В тот момент, когда вы все трое говорили, Байт смог многое записать.

– Странно, что он выучил так мало, – пробормотал Арджес, наклоняя голову набок, чтобы ей было удобнее работать с раной. – Я говорю куда больше своих сородичей.

– Расскажи мне какую-нибудь историю, – сказала она, игнорируя все сказанное. Возможно, она просто сочинила для себя, что он ей ответил. Притворилась, будто они и правда разговаривают. – Должны же быть какие-то слова, которых ты еще не говорил. Тогда Байт сможет их перевести.

Он даже не знал, что мог бы ей рассказать. Митера наверняка захотела бы убить его, если бы он рассказал ахромо об их богах или других секретах его народа. Пусть Мире он и начинал доверять, но сомневался, что робот не станет записывать все сказанное на будущее.

Может, она заметила его сомнения, а может, решила, что он не хочет говорить из-за боли. Так или иначе, Мира съехала вниз по камню и села на самом краю пещеры.

– Так будет попроще. Мазь все равно сразу не застынет.

Насколько он понимал, она еще даже не начала ничего делать. Но он позволил ей подойти ближе, даже если все разумные границы уже нарушены. Не говоря ни слова, она положила его голову к себе на колени.

Ей было неизвестно, что это с ним сделало. Откуда ей было знать, что, положив его голову к себе на ноги, она прижала к ним и его жабры. Что ее запах в том месте был невероятно силен, дразнил его обоняние. Он мог чувствовать ее вкус на своем языке, сладкий, терпкий, совершенно непохожий на что-либо другое.