___________________

[1] В данном тексте – министр двора.

2

Окрестности Гальтары изобиловали заброшенными каменоломнями, оставшимися в наследство от Золотой Анаксии. В давно прошедшие времена империя вела непрерывные строительные работы: великолепные дороги, мощеные на века, военные сооружения и храмы, роскошные дворцы эориев требовали несметного количества камня. Уже в паре хорн от столицы начинались древние выработки: усердные руки давно умерших рабов вскрывали здесь лоно земли, чтобы добыть из ее недр известняк и базальт, песчаник и бутовый камень, туф и пуццолану. Некогда широкие, а теперь полузасыпанные ходы глубоко вгрызались в склоны Мон-Нуара, создавая искусственные пещеры.

Разбойники устроили себе логово в одной из них. Большой аренарий, вероятно, когда-то был выработкой пуццоланы: стены пещеры дугообразно уходили в породу, из-за чего казалось, что люди забрались внутрь огромного приплюснутого горшка. В стене, противоположной выходу, имелся довольно широкий закуток, который разбойники выделили пленникам. Костер разложили недалеко от выхода, чтобы дым мог выветриваться наружу. Бандиты расположились вокруг огня, рассматривая свою добычу: полотняный мешок Гиллалуна выпотрошили под шумные крики одобрения. Дик от души позлорадствовал бы над нищенским уловом гальтарских воров, не будь среди их поживы отцовского кинжала и фамильного перстня Повелителей Скал. Золотые таллы, заботливо вшитые Гиллом в складки дорожного плаща, вызвали у бандитов настоящее ликование, когда вожаку удалось нащупать их своими тощими длинными пальцами.

Главарь разбойников, которого товарищи величали капитаном, сначала не удостаивал пленников вниманием. Пересчитав добычу, он распорядился выставить дозоры и заняться приготовлением ужина. Бандиты, оставшиеся не у дел, разбрелись по пещере, устраиваясь на ночлег. Один из них, навесив на себя знахарскую суму, пытался кое­-как облегчить страдания своего раненного Соной товарища, которого вожак все же распорядился забрать с места схватки. Тот глухо стонал, не приходя в себя, в одном из углов пещеры. Ричард и Гиллалун сидели, связанные веревкой спина к спине, тщетно пытаясь ослабить узы. Преданный телохранитель порою бросал Дику несколько ободряющих слов, хотя обоим было ясно: они влипли в очень скверную историю.

Наконец самозваный капитан, прихватив что-то из распотрошенного мешка Гиллалуна, подошел к пленникам, сопровождаемый парой разбойников. Дик поднял глаза: в руках у бандита был его шейный платок, подаренный отцом Канио для защиты от солнца. Разбойник встряхнул тряпку, и на землю с металлическим лязгом и звоном свалилось несколько обломков. Юноша вздрогнул: от недоверия и ужаса он не сразу узнал остатки собственной шпаги вместе с ножнами.

— Мы нашли ее уже такой, — пояснил «капитан», легонько переворачивая обломки носком сапога. — Должно быть, сломалась при падении вашего мула.

Дик не слышал его: остановившимся взглядом он смотрел на разбитый клинок. В голове юноши, механически повторяясь, закружились слова, произносимые его собственным голосом: «Да будет моя шпага сломана, а имя предано позору, если я предам своего господина»… «Да будет моя шпага сломана, а имя предано позору»…

— Довольно странное оружие для монаха, — продолжал разбойник, неприятно осклабившись. — Такое по руке только дворянину, мой добрый… э-э… сеньор.

Дик не отреагировал. Гиллалун почувствовал, что пора прийти на выручку хозяину.

— Видать, каналья, ты уже смекаешь, в какие неприятности влез, — прошипел он, глядя прямо в глаза разбойнику. — У моего господина найдутся влиятельные друзья, и тебе с твоими негодяями несдобровать, попомни мое слово!

Тощее лицо вожака расплылось в насмешливой улыбке: ему явно было не впервой слышать подобные угрозы.

— Бросьте, сударь, я человек мирный, — отозвался он как нельзя более любезно. — Всякий скажет, что на свете нет никого сговорчивей добряка Паганаччо! (Сопровождавшие его разбойники тут же заржали во всю глотку). Эти дуралеи, — ткнул главарь в них пальцем, — все равно что малые дети! Бедняги зарабатывают себе на хлеб, как умеют, и разве жизнь вашего сеньора не стоит больше какой-то жалкой сотни таллов? Уверен, что влиятельные друзья его милости, о которых вы говорите, согласятся со мной. Убедите вашего господина черкнуть им пару строк об этом, и вот увидите: мы разойдемся через пару недель как самые лучшие друзья.

Гиллалун дернулся, словно намереваясь боднуть разбойника головой в зубы, и Дика, привязанного к нему спина-к-спине, основательно тряхнуло. Юноша рывком пришел в себя, словно очнувшись от кошмара. Нужно было вмешаться в разговор и отвлечь внимание бандита, иначе разъяренный Гилл ухудшит их и без того бедственное положение.

— Я всего лишь бедный монах, — бросил Дик главарю, с трудом разжимая сведенные челюсти, — брат-послушник монастыря святого Гермия. Деньги и ценности принадлежат не мне, а нашему аббату.

— Эта шпага тоже принадлежала ему? — весело осведомился разбойник, очередной раз пнув ногой обломки.

Дик вздрогнул всем телом, словно удар пришелся по нему самому, и прорычал, поднимая злобный взгляд на «капитана»:

— Я подавал прошение в Миссионерскую палату! Хочу нести слово Создателево язычникам и дикарям Багряных земель.

— Достойное дело! — одобрил разбойник, согласно кивая. — Из вашей милости выйдет лихой проповедник!

Бандиты снова заржали, но Дику было все равно: врать правдоподобно он никогда не умел, а теперь-то точно не считал нужным учиться.