Через пару недель зараженные листья будут выглядеть с обратной стороны так, словно их присыпали ржавым порошком. Эти так называемые урединиоспоры распространяют инфекцию на другие листья Ribes, и растения становятся биореакторами ржавчины, позволяя грибку заражать все больше листьев и растений и снова размножаться. Если погода понизит градус, а световой день станет короче, из нижней стороны листа вырастут волосовидные телии – диффузные спороносные структуры, которые выделяют базидиоспоры, способные прорастать только на хвое сосны. Эти споры более нежные, чем эциоспоры, и переносятся ветром на более короткие расстояния – десятки метров. Насекомые, птицы и мелкие млекопитающие также могут этому поспособствовать: споры ржавчины застревают между когтями, прилипают к меху или оперению. После заражения деревья, как и любые другие живые существа, пытаются бороться с захватчиком, и иногда этого достаточно, чтобы отбить атаку. Но белые сосны, как выросшие в дикой природе, так и появившиеся с помощью человека, к сожалению, не в их числе. Ни они сами, ни те, кто за них отвечает, оказались не в состоянии защититься от экзотического грибка.

Подобно людям, деревья состоят из клеток, причем разные типы клеток выполняют разные функции. По мере роста дерева одни типы клеток расходятся по горизонтали, а другие располагаются друг над другом. Некоторые становятся каналами, по которым питательные вещества и вода движутся вверх и вниз. В самых высоких деревьях они проходят от корней к побегам и листьям десятки метров, а молекулы сахара – от хвои и вниз. Другие вырастают в корни, которые держатся за землю и общаются с родственниками и соседями через подземную сеть20, в которую связаны грибные мицелии и другие микробы. Есть клетки, которые вырастают в листья, производящие пищу, или плоды, орехи и шишки. Некоторые клетки дерева живут десятилетиями, а когда отмирают, могут оставаться частью дерева, поддерживая его структуру, укрепляя его и защищая.

Деревья имеют многоуровневую защиту от болезней и тех, кто их вызывает. Кора, которая представляет собой слои мертвых клеток, является первой преградой на пути захватчиков. Она такая прочная, что некоторые грибы могут попасть внутрь, только если на дереве имеются порезы и царапины. Птицы и насекомые, способные повредить кору, так же играют свою роль в заражении. Но если грибку удалось прорвать первый барьер, в дело вступает химическая защита, которая развилась с течением времени у растений, чтобы отпугивать микробы, насекомых и других хищников. Если же и это не помогло и дерево теряет ветку, его ранят животные или повреждают болезни, оно не способно восстанавливать ущерб, как это могут делать некоторые животные. Деревья похожи на русских матрешек21 – каждый их слой является деревом, которое помещено внутрь дерева, которое, в свою очередь, также находится внутри дерева, и так далее. Даже если ему придется пожертвовать веткой или частью ствола, оно будет расти и создавать новые клетки.

Когда грибки поражают какой-либо из внутренних слоев коры, дерево реагирует на это созданием язвы – выпуклого нароста, который окружает рану, углубившуюся в ствол. Эти язвы помогают локализовать инфекцию. Иногда, если патоген продолжает расти, язва образует концентрические кольца: язва над язвой, язва над язвой. И когда вы видите выпуклые края ран на стволе дерева или ветке, то наблюдаете борьбу за выживание. Часто дерево продолжает жить, хоть и изрядно пострадав.

Старые деревья, у которых больше возможностей отгородиться от болезни, сбросить зараженные ветви, имеют больше шансов пережить грибковые патогены и другие повреждения, чем молодые деревья. Чем сильнее разрастаются язвы, тем меньше воды и питательных веществ циркулирует по дереву, и в какой-то момент этот поток может вообще остановиться, что приведет к гибели всего растения. Именно так и убивает пузырчатая ржавчина: сначала захватывает хвою, затем ветки и, наконец, добирается до ствола. Молодые сосны, не обладающие таким количеством ветвей и других частей, которыми они могли бы пожертвовать без вреда для себя, имеют больше шансов умереть и быстрее погибают. Деревья умеют защищаться, однако с точки зрения эволюции пузырчатая ржавчина появилась слишком поздно и быстро, чтобы сосны смогли приспособиться к выживанию в образовавшихся условиях.

От середины Атлантики до Канады и штата Мэн оранжевые нарывы усеивали все большее число белых восточных сосен, а красная хвоя полыхала на зараженных ветвях. На Запад ржавчина пришла из Европы и была впервые замечена в Британской Колумбии в 1910 году. Затем она распространилась на леса в Вашингтоне и Орегоне, а к началу 1930-х годов достигла Северной Калифорнии, а вскоре и Скалистых гор. Смертоносный грибок пронесся по лесам Запада, рощам высоких сахарных, белых западных, а также белокорых сосен.

Когда ржавчина начала свое шествие по лесам страны, поражая белые сосны, специалисты пытались спасти ситуацию удалением зараженных ветвей, но это не остановило грибок. Тогда, встревоженные высоким уровнем гибели деревьев и опасаясь, что заболевание негативно повлияет на их дальнейшее коммерческое использование, лесоводы и ученые обратились к другой стратегии: они стали уничтожать альтернативных хозяев ржавчины – черную смородину и другие виды Ribes.

Кустарники росли повсюду. В изобилии встречались местные сорта, включая необычный крыжовник, похожий на виноград, но большей популярностью пользовались все же импортные, имеющие насыщенный вкус. К 1916 году, через несколько лет после начала эпидемии, в Массачусетсе рабочие в качестве эксперимента активно уничтожали растения рода Ribes. Исследования показали, что удаление растений на расстоянии двух-трех сотен ярдов от ближайшей сосны помогает снизить заболеваемость. Ориентировочная стоимость данного процесса составляла 42 цента за акр22, что равнялось цене дюжины яиц. В штате Мэн рабочим платили по 30 центов в час23, в других регионах – продуктами или одеждой. В некоторых плата взималась за расчищенные площади. В 1930-х годах, в разгар Великой депрессии, Гражданский корпус охраны окружающей среды нанимал для этой работы трудоспособных мужчин. В конце 1930-х – начале 1940-х годов, когда мужчины ушли на войну, их место заняли школьники. Местные жители, прикипевшие душой к соснам, стояли за уничтожение ягодных кустов, но некоторые, особенно те, кто собирал плоды для дальнейшего использования, вступали с рабочими в конфликты и требовали возместить им убытки или жаловались на чрезмерное вмешательство правительства. К 1965 году на северо-востоке было очищено более 12 миллионов акров земли от кустарников рода Ribes (на пяти миллионах из них росли белые сосны)24. Пузырчатая ржавчина осталась, но уже не представляет такой большой угрозы для деревьев, как раньше.

На Западе все было иначе. Кустарники Ribes росли на склонах гор, в глубоких долинах и других необжитых местах, находящихся вдали от городов и деревень. Рабочие отправлялись в горы и разбивали там лагеря, проводя месяцы напролет за очисткой территорий от кустарников. «Впервые я познакомился с программой по защите сосен от пузырчатой ржавчины в 1953 году»25, – пишет Джеральд Барнс, лесничий на пенсии, который большую часть своей карьеры посвятил работе по сдерживанию этого заболевания. В те годы он только-только окончил среднюю школу в Грантс-Пасс, штат Орегон, и присоединился к бригаде, занимавшейся искоренением ржавчины в районе гор Сискию. Работать приходилось в суровых условиях: рабочие разбивали лагерь, а затем шли пешком многие мили по жаре, преодолевая крутые скалы, и в любой момент могли подвергнуться нападению гремучих змей или медведей. Барнс и его товарищи расчищали землю от кустарников с помощью ручных мотыг: переворачивая растения вверх корнями, они обрезали их или отравляли. Также приходилось опрыскивать химическими веществами растительность, простирающуюся вдоль некоторых крупных ручьев, для чего рабочие носили на спине военные ранцы, наполненные гербицидом (2,4-Д), и смешивали его по мере необходимости. «Это была тяжелая и грязная работа», – пишет Барнс, который работал в программе до лета 1958 года. К моменту ее окончания в конце 1950-х годов миллионы акров были расчищены, и это было сделано руками десяти тысяч рабочих. Так что, несмотря на успех, к которому привела работа по контролю пузырчатой ржавчины на востоке страны, на западе заболеваемость оставалась проблемой из-за особенностей местности и ее масштабов.