Шрифт:
– Боярышня Заболоцкая… а из себя она какая?
– Невзрачная такая. Рядом с тобой поставь, так и не приметишь.
Марина довольно улыбнулась. Приятно лишний раз послушать. Хоть и знает она о красоте своей, а все одно приятно.
– Волосы какого цвета? Глаза?
– Прости, царица, не приметил. Вроде как темные…
Данила не издевался. Просто, как все мужчины, он и правда не приметил мелких деталей, которые столь важны для каждой женщины.
– Ладно, Данечка. Я сейчас пойду, а ты себя в порядок приведи, да не забывай – рассказывай, что и как. Очень мне это интересно…
Царица поднялась, оправила платье, коруну [24] – да и выскользнула вон. И не скажешь никогда, что в кладовке этой случилось. Только дух тут такой… тяжелый.
Данила кое-как поправил штаны, перепоясался заново, рубаху одернул. И вышел вон на подгибающихся ногах.
Какая женщина!
Это ж ураган! Гроза с молниями… Хороша!
Аксинья едва дождалась момента, когда оказалась одна.
В нужнике, а то где ж еще?
Дверцу дощатую закрыла, записочку развернула.
24
Не опечатка. Так и называлось, и выглядело шикарно.
«Как первые петухи закричат, буду ждать под березой».
И все. Ни подписи, ни чего другого. Но так и лучше, наверное. Спокойнее.
Сохранить ли записочку?
Ой, опасно это. Случись что – маменька не просто розгу обчистит, в деревню отправит, а то и чего похуже придумает. На богомолье, к примеру, в монастырь на пару месяцев…
А ежели батюшка, так и того хуже будет.
Записочка отправилась в вонючую дыру, а Аксинья оправила сарафан, да и вышла вон. Нужник же! Чем еще тут заниматься? [25]
25
Автор отступает от исторической достоверности. В то время нужники были без дверцы. Как правило.
Как пропоют первые петухи…
Как же не уснуть до того времени? Или проснуться?
И выбраться, не разбудив Устьку?
Как сложно приходится бедной боярышне!
Нельзя сказать, что Элиза ждала этого дня с нетерпением.
Царевич?
Так что же? Эта карта непонятная. Заинтересуется он или нет, удастся его привязать к себе – или как получится… нет, непонятно.
Но вчера Руди приказал ей готовиться. И Элиза сделала все, как он приказал.
Заплела длинные волосы в косу, нацепила балахон, как ходят местные… кошмар! Ни пудры, ни румян, разве что совсем чуть-чуть! Ужасно!
И выреза никакого!
Может, водой смочить рубаху, чтобы она к ногам липла и формы показывала?
Элиза попробовала и осталась довольна. Да, пожалуй, так будет лучше. Надо бы еще заузить этот гадкий балахон, вот тут, в груди, но уже поздно. Руди принес его совсем недавно.
Вот в окне мигнул и погас свет. И снова.
Готово.
Надо бежать…
И Элиза действительно побежала так, словно за ней гналось чудовище из старых сказок, громадная собака с горящими глазами. Побежала что есть сил и почти рухнула на крыльцо дома, вцепилась в бронзовый молоточек, заколотила им о дверь.
Долго ждать не пришлось.
Дверь распахнулась, и Элиза почти ввалилась внутрь:
– Помогите! Умоляю!!!
Лакей опешил, но спектакль игрался не для него. А вот и зрители…
Услышав шум, выглянул из гостиной Руди, а за ним и его гости.
– Что случилось, Ганц?
– Прошу помощи! – Элиза почти рухнула навзничь, умудрившись красиво выпятить попку. – Добрые господа, помогите!!!
– Ганц, проводи девушку! – распорядился Рудольфус. – И воды подай!
Элиза тихонько зашипела.
Проводи!
Мог бы и сам, между прочим! Но вслух она ничего такого не сказала, просто раскинулась на кушетке, изображая жертву и оглядывая присутствующих.
Руди она знала.
Якоба, Адама – все они были ее клиентами. Еще двоих мужчин видела – они тоже приехали из Лемберга. А вот некоторые были незнакомы ей.
Очень красивый светловолосый парень. В борделе он бы имел успех и у женщин, и у мужчин. Глазищи еще такие зеленющие, чисто кошачьи. Красивый…
И второй. Высокий и откровенно невзрачный молодой человек, с редкими волосами и прыщами. Фу.
Но… судя по тому, что говорил Руди, именно это ее клиент. И именно на него Элиза устремила все свое обаяние, затрепетала ресницами, вздохнула так, что грудь приподнялась…
– Что случилось, девушка? – помог ей Руди.
– Я шла домой… мне сегодня удалось заработать. На меня напал человек с ножом, хотел отнять деньги, я кинулась бежать, увидела свет в окнах и принялась стучать в дверь. О, я не могу остаться без денег! Моя мать, мои маленькие сестры – они просто погибнут.