После нескольких минут тихого расслабления Матео, наконец, спрашивает: — Могу я спросить тебя кое о чем?

Я бы хотела, чтобы вместо того, что мы собираемся делать, мы могли свернуться калачиком в постели на остаток ночи и изматывать друг друга, а утром съесть блинчики в постели и снова заняться этим.

Я вздыхаю от невозможности всего этого и запрокидываю голову, чтобы посмотреть на него. — Конечно.

Его голос понижается, в нем появляется слабый намек на сталь, и он спрашивает почти небрежно, как будто ему всего лишь слегка любопытно: — Кто тебя послал?

Моя кровь застывает в жилах.

— Что? спросила я

— Не делай этого, — говорит он, внезапно сталкивая меня со своих колен.

Машина останавливается, и я понимаю, что не обращала внимания на то, что нас окружает, так как была слишком занята, наслаждаясь блаженством после оргазма в объятиях Матео. Мое лицо вспыхивает, когда я заползаю обратно на свое место, выглядывая в окно, чтобы увидеть, где мы находимся. Мое сердце замирает, когда я вижу заброшенное здание с мужчинами, собравшимися под хорошо освещенной бетонной полосой.

Вот дерьмо.

Они шаркают вокруг, поглядывая вверх, когда наша машина останавливается, очевидно, ожидая Матео.

Матео хватает меня за руку, подталкивая к двери, которую открыл новый водитель.

Я вылезаю из машины на дрожащих ногах, немного спотыкаясь, когда Матео слегка толкает меня, чтобы я убралась с дороги, и он может выйти позади меня.

Тяжело сглатывая, я пытаюсь сдержать дикие мысли, проносящиеся в моей голове, большинство из них сосредоточены вокруг одного четкого понимания: Матео Морелли собирается убить меня.

Мои тщательно подобранные каблуки не предназначались для поросших травой участков мокрой грязи, поэтому я несколько раз спотыкаюсь и шатаюсь, пока мы направляемся к мужчинам. Матео остается прямо за мной, вероятно, ожидая, когда я сбегу.

Я хочу, но просто не вижу в этом смысла. Я на каблуках, Матео прямо рядом со мной, отряд, вероятно, хорошо вооруженных головорезов впереди меня… Куда мне идти?

Если подкрепление Антонио не последовало за нами сюда, мне крышка.

— Матео, — говорю я неуверенно, оглядываясь на него.

— Иди вперед.

Когда мы подходим ближе, я понимаю, вокруг чего столпились мужчины — деревянного ящика с крышкой, достаточно большого, чтобы в нем могла поместиться женщина моего роста.

Ледяная вода струится по моим венам, и на мгновение мне кажется, что я сейчас потеряю сознание. Что они собираются со мной сделать?

— Матео… пожалуйста, — слабо прошу я, почему- то не уверенная в своей судьбе, даже когда приближаюсь к ней.

— Кто тебя послал? — он спрашивает снова.

Я не могу сказать ему. Антонио предупреждал меня именно об этом. Я не смирюсь с тем, что умру здесь. Я не знаю как, но я постарюсь убедить его пощадить меня. Я должна это сделать. Если я умру, что будет с Лили? Лили была бы потеряна без меня. Вся ее жизнь пошла бы под откос. У нее не было бы ни единого шанса.

Но если я сдам Антонио Кастелланоса, у нее вообще не будет нормальной жизни.

— Никто меня не посылал, — настаиваю я.

Он усмехается, останавливаясь. — Итак, однажды тебе стало скучно, и ты решила в одиночку расправиться со мной? Ты хочешь, чтобы я в это поверил?

Я знаю, что должна сказать, но мне неприятно это говорить. Я заставляю себя встретиться с ним взглядом и говорю: — Ты убил моего мужа. Я хотела справедливости.

Его брови приподнимаются, мимолетный проблеск удивления появляется на его лице. — Муж? Как его звали?

— Родни Геллар.

Он на мгновение задумывается, затем выражение его лица проясняется. — А, Родни. Затем, скривившись от отвращения, он добавляет: — Вау, правда?

Мое лицо вспыхивает. — Да, правда.

— Ужасный игрок в покер. Глаза выдавали каждый его блеф. Он был должен мне кучу денег. Я его не убивал. Я действительно нанес удар, — добавляет он. — Но я не запачкал свои руки, нет.

— Как будто есть разница. Ты отнял у моей доШери отца.

Он безразлично пожимает плечами. — Если хочешь знать мое мнение, я оказал вам обоим услугу. Этот ублюдок потерпел крушение поезда.

Он не ошибается, но я не могу точно согласиться с ним и оправдать то, что я пыталась сделать сегодня вечером. — Да, я почему- то сомневаюсь, что наш трехлетний ребенок видит это именно так.

Он снова пожимает плечами, как будто ему все равно. — Мы могли бы спросить ее.

— Не впутывай в это мою дочь.