Сделав еще глоток, он ставит бокал на стол и откидывается назад, сцепив руки на груди. — У нас есть еще одна горничная, Мария. Завтра она покажет тебе, как обстоят дела.

Растерянно хмуря брови, я спрашиваю: — Подожди, горничная? Я просто… я собираюсь стать горничной? — Я не должна делать ничего плохого?

Медленная ухмылка растягивает его губы. — Зависит от твоего определения понятия "плохое".

Опускаясь обратно в кресло, я вздыхаю с почти ошеломляющим облегчением.

Матео с любопытством наклоняет голову. — Ты думала, мне нужно, чтобы ты сломала пару коленных чашечек или что?

— Ну, я не думала, что тебе нужна домашняя прислуга, — честно говорю я, пожимая плечами. — Я представляла… Я не знаю, соблазнить сенатора и всадить ему нож между ребер во время секса или что- то в этом роде.

Матео фыркает, поднося сжатый кулак ко рту, в его карих глазах пляшет веселье, когда он смотрит на меня с другой стороны своего стола.

Я чувствую себя немного глупо, но определенно недостаточно тепло, чтобы разделить его веселье.

— Я имею в виду, я не думаю, что мне пока нужно устранять кого- либо из сенаторов, но если это изменится, ты узнаешь первой, — добавляет он.

Игнорируя его шутку, я высказываю свое самое большое беспокойство. — Безопасно ли Лили находиться здесь?

Протрезвев, выражение его лица становится более серьезным. — До тех пор, пока ее мать не выкинет какую- нибудь глупость, да. Затем, опираясь на руки, он наклоняется вперед и встречается со мной взглядом. — Не принимай мое милосердие сегодня за терпимость. Я обещаю тебе, что если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы снова предать меня, если ты хотя бы начнешь вынашивать какой- нибудь глупый, псевдогероический план побега, я, не раздумывая, прикончу тебя.

Я чувствую холод во всем теле. Замыкаясь в себе, я тихо говорю: — Я думала, что я не пленница; зачем мне бежать?

— Ты пленница, только если сама этого захочешь, — настаивает он. — Я не могу обещать, что буду хорошо относиться к тебе. В конце концов, ты пыталась убить меня. Тебе не будет разрешено покидать помещение без разрешения и сопровождения.

Верно. Итак, очевидно, что это не пленник, а просто действительно ненадежный гость.

Не имея другого выбора, я киваю головой. Он выжал из меня всю энергию, и все, чего я хочу сейчас, это свернуться калачиком рядом со своим ребенком и спать вечно.

— Мне нужны подгузники, — тихо говорю я. — Лили все еще спит в подгузниках. Я предполагаю, что моя мать, вероятно, надела на нее новый подгузник перед сном, но я не могу этого гарантировать.

Коротко кивнув, он говорит: — Я пришлю кого- нибудь за ними. Какой размер?

— Четыре, — отвечаю я, наблюдая, как он достает телефон из кармана и набирает сообщение.

— Готово. Он снова смотрит на меня. — Комната, которая будет твоей, еще не готова, поскольку, очевидно, я ничего подобного не ожидал, когда выходил из дома сегодня вечером.

Меня охватывает чувство вины, но я лишь устало киваю.

— Завтра, как только мы все немного отдохнем, мы сможем устроить тебя.

— Смогу ли я вернуться к себе домой? Мне нужно забрать хотя бы кое — что из вещей Лили. Кое — какие игрушки и одежду, ее любимые сказки на ночь, ее куклу, ее одеяльце. У нее должны быть какие- то свои вещи, чтобы хоть что- то казалось ей знакомым.

Матео, кажется, рассматривает это. — Может быть, Адриан сможет отвезти тебя туда. Посмотрим. Если тебе нужна книга для нее сегодня вечером, я могу показать тебе, где находится детская. Ты можешь воспользоваться одним из Изабеллы.

— Это было бы замечательно. После всего, через что она прошла, я даже не знаю, захочет ли она этого, но, возможно, ей пойдет на пользу такое обычное занятие, как выбор сказки на ночь.

Я не указываю на то, что он несет прямую ответственность за все, через что она прошла. Матео встает, обходит свой стол и протягивает руку.

Немного осторожно я беру его за руку и встаю. Это напоминает мне о том, как этой ночью, у стойки бармена, похожее движение вызвало у меня головокружение от влечения. Я не знаю, из- за успокоительного, которое они мне дали, или из- за тяжести реальности, но сейчас я ничего не чувствую. Матео берет мой стакан и ставит его позади себя на край своего стола, затем отпускает мою руку и кладет обе свои руки мне на бедра.

Учитывая все, я отказываюсь позволять своему глупому, идиотскому телу реагировать на него. В любом случае, он более или менее закрыт для бизнеса, работает со сбоями из- за высокой травматичности и медикаментозного истощения.

— Я был мягок с тобой. Все могло быть намного хуже, — сообщает он мне, словно читая мои мысли.

Я слегка склоняю голову. — Я знаю. Спасибо.

–

— Поторопись, у меня сегодня еще много дел.

Я оглядываюсь на голос Адриана в коридоре, открываю ящик комода Лили и высыпаю содержимое нашей жизни в картонную коробку.