Мои ноги подкашиваются, тело падает.

Нет. Этого не может быть.

Он не может быть таким чудовищем.

Я отчаянно хватаюсь за землю, пытаясь найти опору, встать, но не могу; все мое тело сотрясается, желудок яростно сжимается. Мой рот открывается, и вырывающийся звук — нечто большее, чем вопль, пронзительный и высокий. Мое горло горит от извержения звука, и я ползу, пока снова не могу подняться на ноги, наконец падая на тротуар. Я толкаю ближайшего ко мне мужчину, продолжая поливать деревянный ящик бензином. Я толкаю его, потом толкаю сильнее, все время крича: — Нет!

Пара рук обхватывает меня за талию и прижимает к слегка выступающему животу. Я брыкаюсь, продолжая кричать. Мои руки дико размахивают, и я пытаюсь вонзить ногти во все, с чем они соприкасаются. Ублюдок, держащий меня, ругается, рявкая, чтобы я остановился. Я опускаю пятку так сильно, как только могу, на внутреннюю сторону его ноги, надавливая всем своим весом и вдавливаясь в его ногу.

— Господи Иисусе! — кричит он.

Я не перестаю кричать. Я не могу это контролировать. Красная дымка застилает мне зрение, и, вырвавшись на свободу, я бросаюсь к ящику, хватаясь за защелку, но там висячий замок, и я не могу его снять.

— Нет! Я снова кричу, впиваясь ногтями в дерево. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Матео, мое тело защищающе перекинуто через ящик.

Выглядя каким- то безразличным, он медленно открывает то, что, как я понимаю, является коробком спичек. Оторвав одну, он переворачивает ее и проводит по шероховатому участку внизу.

Из ящика позади меня доносится плач моей доШери. — Мама, где ты? — обвиняющим тоном спрашивает она.

— О, боже мой. Еще один всхлип вырвался из моего тела, и я начала неудержимо хныкать. Я думала, что испытывала отчаяние и в другие моменты своей жизни, но это не так, по крайней мере до сих пор.

Если он собирается поджечь этот ящик, ему придется поджечь и меня, но я продам душу самому сатане, чтобы этого не случилось.

Я медленно приближаюсь к нему, а он не двигается, пока я не падаю перед ним на колени — тогда он делает небольшой шаг назад.

Я подползаю на шаг ближе, запрокидываю голову и смотрю на него снизу вверх, слезы все еще текут по моему лицу. — Пожалуйста, Матео. Пожалуйста, не делай этого. Я сделаю все, что угодно. Пожалуйста.

Он ничего не говорит, поэтому я хватаюсь за его ногу, прислоняюсь лбом к его бедрам и, рыдая, повторяю: — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не делай этого. Пожалуйста. Пожалуйста. Мне так жаль. Пожалуйста, я никогда больше не предам тебя. Пожалуйста, и другие унизительные просьбы к нему пощадить мою дочь.

Он ничего не говорит, и его молчание пугает меня, но, по крайней мере, он все еще держит зажженную спичку. Меня тошнит от ужаса при мысли о том, как он роняет его, как ящик загорается, а я теряю свой чертов разум, пытаясь вскрыть его.

Наконец, он садится на корточки до моего уровня, глядя мне прямо в глаза. — Ты понимаешь, что сегодня вела себя очень глупо?

Моя голова наклоняется вперед, слезы все еще капают с моего лица. — Да. Мне так жаль.

— Но достаточно ли ты сожалеешь?

— Да, — говорю я, и это слово вылетает из меня со скоростью пули. — Да, это так. Пожалуйста, я сделаю все, я дам тебе все. Ты хочешь мое тело? Ты можешь забрать его. Ты хочешь мою душу? Я отдам тебе и это. Я сделаю для тебя работу. Я знаю, что обычно это делают мужчины, но… Я женщина, и есть вещи, которые я могу делать так, как не могут мужчины.

Его брови приподнимаются на долю дюйма, и он слегка наклоняет голову набок.

Он встает. — Встань, — спокойно говорит он.

Мой взгляд падает на спичку между его большим и указательным пальцами, но я поднимаюсь, мои колени все еще дрожат.

— Теперь ты принадлежишь мне, — сообщает он мне, его пустые глаза пристально смотрят в мои.

Мои глаза расширяются, и я энергично киваю головой в знак согласия.

— Адриан, — зовет он, не сводя с меня глаз.

Мужчина с обожженным лицом выходит из- за ящика, хмуро глядя на Матео.

— Открой ящик. — Одним выдохом он гасит крошечное пламя между пальцами и подписывает метафорическую сделку, которую мы только что заключили.

Благодарность сочится из моих пор, облегчение бурлит внутри меня и струится по моему лицу. Адриан поднимает мою дочь и передает ее мне, и я опускаюсь на цементную площадку с ней на руках, безудержно рыдая и покрывая поцелуями каждое место, до которого могут дотянуться мои губы.

Лили обвивает руками мою шею так крепко, что почти причиняет боль, бормоча что- то о ведьмах. У меня кружится голова, и я не могу сосредоточиться. Я не хочу, чтобы она отпускала меня.

Я смутно ощущаю движение тел вокруг нас, Матео подходит поговорить с Адрианом. Я слышу: — Дайте ей успокоительное, — и одобрительное ворчание Адриан. Когда маленькие ручки моей доШери крепко сжимаются вокруг моей шеи, я вдыхаю сладкий аромат ее детского шампуня и закрываю глаза. Я только что продала свою душу дьяволу, и я боюсь узнать, какой ад ждет меня в тот момент, когда моя дочь отпустит меня.