— Какой ты добрый и чуткий, — шучу я.

— Это первые слова, которые люди обычно используют, чтобы описать меня.

Отправляя в рот еще ложку замороженного лакомства, я спрашиваю: — Почему ты не мог уснуть?

Он пожимает плечами, и я чувствую это, потому что я заключена в его объятия. — У меня много чего на уме.

— Например?

— Адриан уходит, и я не хочу заменять его. Кто- то пытается убить меня, я действительно не хочу, чтобы это произошло. Пытаясь заснуть рядом с кем- то, я просто хочу просыпаться и трахаться всю ночь напролет, но я пытаюсь быть милым и дать ей поспать.

— Давай распакуем первые два, — говорю я, запрокидывая голову, чтобы посмотреть на него. — Тогда, после того как я доем это мороженое, мы сможем приступить к третьему блюду.

— Я не привык, что с кем- то вроде тебя можно обсуждать подобные вещи, — заявляет он.

Это просто признать, но кажется важным. Вокруг такого человека, как Матео, постоянно много людей, но не так много настоящих друзей. Я помню, Миа говорила мне что — то подобное, когда я впервые спросила ее о нем — что на самом деле ему нужен кто- то, на кого он мог бы положиться.

Я беру его за руку, слегка сжимаю. — Ты никогда не говорил об этом с… Я замолкаю, на самом деле не уверенная, о ком мне следует спросить. Миа или Бет? Вероятно, Бет, поскольку Миа не была полноценной девушкой.

Не заставляя меня вникать в это, он говорит: — Я говорил кое о чем с Бет. Оказалось, что это не такая уж хорошая идея.

— Ну, здесь все не так, — уверяю я его. — Почему Адриан уезжает?

— Потому что его время вышло. Адриан никогда не хотел работать на меня; он просто отрабатывал долг. Теперь, когда он свободен уйти, именно это он и делает.

Странно думать о жизни без Адриана. Теперь, когда я думаю об этом, Адриан всегда где- то рядом, обычно с Матео, но иногда и со мной. В любом случае, он — институт в этой семье. — Ты не можешь уговорить его остаться? Я спрашиваю.

Он качает головой и начинает теребить медальон, висящий у меня на шее. — Я пыталсь. Никто из его потенциальных заменителей даже вполовину не так хорош, как он. Адриан улавливает то, чего не улавливает большинство людей — иногда даже я, а я замечаю практически все. Люди боятся меня, я тот, у кого есть власть, но я сохраняю ее, имея таких людей, как он. Я остаюсь в живых благодаря таким людям, как он.

— Тогда ты должен убедить его. Хочешь, я поговорю с ним? Я угощу его мороженым.

Выдавив улыбку, он накручивает цепочку на палец. — Не знаю, почему я об этом не подумал.

— Что тогда произойдет, когда он уйдет? Я имею в виду, люди будут стоять в очереди или…?

— Я не знаю. Было бы неплохо сделать шаг ко мне. Переходный период никогда не бывает гладким.

— Тебе следует оставаться дома, пока ты не разоблачишь кого- нибудь еще.

Матео закатывает глаза, но улыбается моему беспокойству. — Я не могу спрятаться. Совсем наоборот — когда они ищут слабость, именно тогда ты должен показать силу. Я не хочу большего, вот почему я так долго пытался сосуществовать с Кастелланос, но ты не можешь просто взять и отказаться. На данный момент речь идет скорее о сохранении того, что у меня уже есть. Но этот жадный ублюдок делает это невозможным. Я до сих пор не знаю, кто у меня сливает информацию. Прямо сейчас есть о чем беспокоиться.

Я откладываю мороженое в сторону и поднимаюсь с дивана, становясь на колени позади него, чтобы погладить его плечи. — Ну, я не знаю, как помочь, но если ты вспомнишь, что я могу что- то сделать, дай мне знать.

— Ты просто продолжай делать то, что делаешь, — говорит он. — Ты — единственная часть моей жизни, на которую у меня нет жалоб прямо сейчас.

— Ура! Говорю я, наклоняясь и целуя его в щеку. — Это делает меня счастливой.

Он ловит мою голову, поворачиваясь, чтобы поцеловать меня еще дольше.

Когда я отстраняюсь, я снова начинаю массировать ему плечо. — В любом случае, так что насчет этого парня, Кастелланоса? Почему ты просто не можешь попросить кого- нибудь убрать его, если проблема в нем?

— Ну, я могу, и мне, вероятно, придется это сделать. Проблема в том, что он глава семьи, и если я таким образом выступлю против них, это приведет к войне, которой никто из нас не хотел. И я проигрываю эту войну, как только начинаю ее, потому что если я проиграю — ну, это само собой разумеется, и если я выиграю, я получу контроль над территорией, которая меня не интересует. Я не беру это под контроль, это сделает кто- то другой, кто- то, кого я не могу контролировать, а потом в будущем у меня возникнет точно такая же проблема. Я хочу мира, а этого трудно достичь в нашем бизнесе.

— Да, я это вижу. Жаль, что у меня нет ничего большего, что я могла бы предложить. Это действительно звучит как реальная проблема, и опасная проблема. — Могу я спросить тебя кое о чем, не имеющем отношения к делу?

— Да.

— Что случилось с твоим отцом? Очевидно, что его больше нет, но я забрела наверх, когда мы жили в доме для прислуги, и, ну, твой отец, очевидно, там.

— Да, ублюдок не умрет.

Мои брови поднимаются, но я продолжаю массировать его плечи. — Значит, вы близки? Беспечно спрашиваю я.