— О чем ты говоришь? Матео? Почему я не должна хотеть, чтобы он связался со мной? Я не понимаю, что происходит. Я не понимаю, что я сделала.

— Да, знаешь.

Я замолкаю, но останавливаюсь, когда понимаю, что Адриан тащит меня в подвал. Не в винный погреб, куда Матео водил меня пару раз, а в сырую, обычную часть подвала, которая, похоже, не подходит для этого дома.

— Адриан, я не собираюсь туда спускаться.

— Я могу перекинуть тебя через плечо и понести, если тебе так больше нравится.

— Почему ты так груб со мной?

Он разворачивается на каблуках, наклоняясь так близко, что я пятюсь назад. — Я защищаю твою задницу, пока не решу, заслуживаешь ты этого или нет.

Моя грудь сжимается, и моя рука поднимается, чтобы потереть ее, но натыкается на ожерелье. Это привлекает внимание Адриана, и усталый страх проходит по его лицу.

— Пошли, — наконец говорит он, направляясь в подвал, надеясь, что я последую за ним.

Я знаю, но мне это не нравится.

Через пару минут мы подходим к тюремной камере. Я замираю, уставившись на маленький темный уголок подвала Матео, о котором ничего не знала, и мой желудок переворачивается вверх тормашками в знак протеста. Я понимаю, что все еще несу пакет с китайской едой, и это внезапно кажется забавным, но я слишком боюсь смеяться.

Адриан снимает со стены связку ключей и открывает камеру. — Заходи внутрь. Я спрячу ключ.

— Почему ты меня прячешь?

— Потому что я не прятал Бет, — заявляет он.

У меня перехватывает дыхание, и мои ноги слабеют. Я роняю белый пакет с желтым смайликом, и моя коробка с курицей кунг пао открывается.

Не говоря ни слова, он заталкивает меня в камеру. На этот раз я не сопротивляюсь. Я не понимаю, что происходит, но я доверяю намерениям Адриана. Я не знаю, почему Матео может представлять для меня угрозу. Я не знаю, почему вдруг Адриан спрашивает о Кастелланосе — почему сейчас? Почему сегодня? Почему вдруг? Что произошло? Ему звонили в туалет?

Адриан берет пакет с китайской едой, проверяет его. Убедившись, что еда внутри цела, он кладет пакет прямо в камеру, прежде чем закрыть его. Я смотрю, как он поворачивает замок и кладет ключ в карман.

Теперь нас разделяет решетка, Адриан стоит на стороне свободы и говорит мне: — Матео увидит, куда я тебя отвез. Он спустится сюда. Сначала я поговорю с ним, но, что бы ты ни делала, держись подальше от камеры. Второго ключа нет. Он не сможет проникнуть внутрь без того, что есть у меня, и он не сможет причинить тебе вреда, если не сможет дотянуться до тебя.

— Да, он сможет, — говорю я, широко раскрыв глаза. — Он мог вытащить пистолет и застрелить меня, и вот я сижу в клетке, как гребаное животное. Почему Матео хотел причинить мне боль?

— Ты знаешь почему, Мэг, — говорит он немного печально.

— Я нет.

— Зачем ты позвала меня?

— Что? Спрашиваю я. Я так растеряна, что, кажется, сейчас расплачусь, и это унизительный порыв.

— Ты могла бы попросить Мию отвезти тебя.

— Отвезти меня куда? У меня такое чувство, будто я попала в альтернативную вселенную, и я чертовски сбита с толку.

— Не лги ему больше, чем ты уже лгала, Мэг. Ты только подтолкнешь его ближе к краю, если будешь это делать.

С этими словами Адриан отталкивается от решетки и уходит тем же путем, которым мы только что пришли, оставляя меня одну и совершенно сбитую с толку.

–

Проходит много времени, прежде чем Матео спускается вниз.

По- моему, всего пару часов назад я лежала в его объятиях в постели, а он целовал мои волосы. Его тело было таким теплым и твердым под моим, и я чувствовала себя такой довольной.

Я ожидаю увидеть это тепло на его лице, когда он каким- то образом появится. Чтобы все это было какой- то сумасшедшей, необъяснимой путаницей. Чтобы у него был ключ, потому что Адриан дал его ему, и чтобы он выпустил меня, обнял, объяснил, какого черта, по его мнению, я сделала, но признал, что я этого не делала, и у нас все хорошо.

Должно быть, какая- то путаница. Почему именно сегодня, ни с того ни с сего, он обнаружил, что Антонио Кастелланос прислал меня в ту первую ночь? Как это вообще могло произойти? На данный момент я почти перестала беспокоиться об этом, потому что он ясно дал понять, что Антонио Кастелланос — временная проблема, к лучшему это или к худшему.