Куба Ржепецкий не просыхал уже две недели. Как только он узнал, что Анна, это воплощение невинности, скромности и добродетели, живет с богатым Хенриком, он начал топить свое горе в вине. А когда ты обаятельный молодой мужчина, когда ты в центре компании, достать выпивку, крепко бьющую в голову, не проблема. Поэтому она, выпивка, была у него каждый день. Пруды Стефанского стали его вторым домом. Правда, и здесь случались осечки: однажды даже Мюллерова дала ему от ворот поворот, когда он заплетающимся пьяным языком начал приставать к ней со своими комплиментами.

Куба скатился на самое дно. По крайней мере, так ему казалось. Но он ошибался, не подозревая, что существует еще второе дно, гораздо глубже первого.

Вскоре он попал и туда.

Хенрик Дворак чувствовал себя все лучше и лучше. Когда он предстал перед Анной гладко выбритый, в чистой одежде, удивленная девушка увидела перед собой мужчину в расцвете сил. Несколько измотанного болезнью, сильно изможденного, но все еще импозантного.

– Я бы не узнала вас, – сказала она, покраснев.

Хенрик улыбнулся. С тех пор как эта молодая особа появилась у него в доме, он почувствовал себя решительно лучше. Она заботилась о нем так, как никто и никогда о нем не заботился.

– Ты дала мне второе дыхание, силы, Анна.

– Это чудо, пан Хенрик. Я же говорила, что чудеса случаются.

Они случаются. Хенрик был уверен, что это правда. Только теперь он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы собраться с мыслями и вспомнить, что пережил за прошлый месяц. Месяц, за который он, кажется, вернулся к жизни. Правда, к другой жизни – теперь был человек, который заботился о нем. До сих пор это ему приходилось беспокоиться о Кларе, заниматься делами фабрики. Он всегда сам принимал все решения и должен был всегда быть начеку. За этот месяц он наконец смог отдохнуть. В его жилище теперь порядок, а мухи, которые так ему докучали, исчезли.

Сначала Анна читала ему какой-то роман. О любви. Наверное, она нашла старую книгу, еще его матери. Неважно о чем – важно, что она каждый день садилась на стуле рядом с его кроватью, и он мог слышать, как иногда от волнения ее голос срывается, потому что любовь на страницах книги была красивой, хоть и драматичной. Потом, когда из соседней комнаты послышался стук швейной машинки, он еще раз взял этот роман. «Это не доктор – это ты меня исцелила», – прочитал он и улыбнулся. Ему было хорошо. Кажется, впервые в жизни ему так хорошо. Его пронизывало какое-то чувство, которого он до сих пор не испытывал, но точно знал – оно связано с желанием преодолеть болезнь. Что это было? Любовь? Наверное, да. Любил ли он раньше? Нет. Клару ему выбрала семья. Он не протестовал. Такие были времена и такова была судьба. Анну он выбрал сам. Вернее, это она его нашла – грязным, запущенным и почти умирающим. Она не колеблясь помогла ему.

Он встал с кровати и оделся. Пошел в другую комнату. Он наблюдал, как она сосредоточенно шила. Она слюнявила нитку, потом вдевала ее в иголку. Швейная машинка всегда была у него в доме. Ей не нужно было приносить свою. И на самом деле она переехала со всей швейной мастерской к нему. Но пока что принимала клиенток там же, где и раньше. Но, может быть, пришло время перемен?

– Панна Анна, – вдруг сказал он. – Вы прекрасно выглядите.

Девушка покраснела.

– И давно вы за мной наблюдаете? – Она поправила аккуратно заплетенную косу.

– Достаточно, чтобы быть в восторге от вас.

– Спасибо большое, но я не привыкла к комплиментам.

– А вы должны привыкать. Я буду часто их повторять. Вы как солнце осветили мою жизнь. И я просто надеюсь, что если благодаря вам я почти выздоровел, то вы не исчезнете из моей жизни так же внезапно, как появились.

Анна смутилась еще больше и ничего не ответила.

Хенрик улыбнулся. Может быть, не все еще потеряно.

Однажды Анна поняла, что Хенрик ей не безразличен. Она знала, что, решив поселиться у незнакомого мужчины, она многим рискует. Рискует своей репутацией, профессией. Возможно, клиентки больше не захотят шить у нее платья. Но одного она не ожидала – что переезд к Хенрику грозит и ей разбитым сердцем.

Она влюбилась в мужчину лет на двадцать старше ее, не вполне здорового, но которому с каждым днем становилось все лучше. Его щеки больше не были такими впалыми, лицо разгладилось, он чаще стал улыбаться. Как вообще такое возможно, что у нее получилось то, чего раньше не смогли сделать врачи? Ведь Хенрик на самом деле умирал.

Значит ли это, что, когда он полностью выздоровеет, ей придется возвращаться к себе, в пустой дом? И что она опять будет подвергаться приставаниям подвыпивших молодых людей, возвращающихся с танцевальных вечеринок? Здесь, у Хенрика, она чувствовала себя в безопасности. Она поселилась в маленькой комнатке наверху, окно которой выходило прямо в цветущий черешневый сад. Деревья отцветут, дадут плоды. Кто сделает из них вкусные компоты и заколдует в пахнущие ванилью пироги, если не она?

Впервые она подумала, что чудеса случаются, когда Хенрик сказал ей, что она прекрасно выглядит. Понятное дело, она всегда старалась выглядеть аккуратно, но не ожидала, что он это заметит.

Однако он заметил.

Сердце ее радостно запрыгало, а мир закружился и замелькал в глазах. Она как раз шила свадебное платье для дочери Мюллера. Настоящее произведение искусства. Захочет ли она сама когда-нибудь такое надеть? Неважно, каким будет платье, лишь бы любовь цвела, как те черешни за окном. И чтоб потом дала плод.