— Ты сам по себе выглядишь неплохо, — смеется она, наконец выглядя менее напряженной, — но когда ты сбегаешь в Атлантик-Сити, дресс-код — шлепанцы и рубашки тай-дай.

— Я серьезно. Освободи свой календарь, мы покорим праздничные мероприятия на следующий… — я замолкаю и прочищаю горло, прекращая крутить ее.

Меня поражает мысль о том, что могло бы быть. Что при более идеальном стечении обстоятельств мы могли бы остаться вместе, вместе приехать сюда на свадьбу, всю дорогу моя рука лежала на ее колене, нас бы вместе встретили в доме. У нас могла бы быть совершенно другая жизнь, и мы снова оказались бы здесь, если бы только у меня все получилось. Я мог бы привести ее домой, стараться сильнее, чтобы заставить мою мать выслушать. Мы могли бы все сделать правильно.

Элиза останавливается, глядя на меня.

Я пристально смотрю на нее, уговаривая себя не влюбляться в нее снова. Даже когда я думаю об этом, я знаю, что уже опоздал. Опоздал на десять лет.

— Тебя когда-нибудь расстраивало, что у нас никогда не было модных развлечений…?

Глаза Элизы чуть-чуть расширяются, и я слышу, как учащается ее сердцебиение, я чувствую его, как свое собственное. Я слишком долго наблюдаю, как она теребит ткань своей юбки.

— Нет, никогда. Я была счастлива… тем, что у нас было, — заканчивает она немного неуверенно.

Ее ответ меня не устраивает, но не могу сказать, я ей не верю, потому что это звучит так, будто она сама в это не верит, или потому, что я не хочу в это верить.

— Я хотел бы, чтобы все было по-другому.

— Это то, что есть, Шон.

— Нет, я должен был приложить больше усилий, чтобы все получилось. Я знал, что моя мама полюбила бы тебя, если бы только узнала получше. Я знал это. И посмотри на себя, ты вписываешься сюда лучше, чем я когда-либо.

— Шон, нет. Я счастлива, что мы развелись. Это было правильное решение.

— Что?

Элиза отворачивается от меня, останавливаясь перед зеркалом, двигаясь так, как будто оценивает платье, но ее взгляд расфокусирован, когда она говорит, на самом деле она не смотрит на свое отражение.

— Мы были слишком молоды. Я не знала, как успокоиться, когда мы начинали ссориться. Все, чего я хотела, это причинить тебе такую же боль, как чувствовала сама. Мне нужно было время, чтобы вырасти, научиться быть лучше. Не думаю, что я смогла бы научиться этому, если бы мы остались вместе.

Она долгое время молчит, позволяя правде этого заявления уколоть и разнестись по воздуху.

Мой взгляд падает с нее на мои туфли. В конце концов, она возвращается в примерочную, и я слышу, как она начинает расстегивать молнию на платье. Я воспринимаю это как намек оставить ее в покое, но она снова начинает говорить. Тихо, почти бормотать. Я не совсем уверен, что она обращается ко мне, но останавливаюсь и слушаю.

— Иногда люди разводятся. Иногда это полный разрыв, и они могут просто жить дальше и забыть об этом маленьком промахе. Они могут продолжать искать новых партнеров, создавать новые семьи. Я думаю, что это действительно наилучший сценарий для всех участников.

Я обнаруживаю, что стою прямо за дверью раздевалки, прижав к ней ладони. Если бы только между нами была всего лишь хлипкая фанерная дверь, а не мили эмоционального ущелья, которое я создал сам.

— Как это может быть лучшим сценарием?

В щели между дверью и плиткой пола появляются носки ее туфель, почти вплотную к моим. Я чувствую, как ее голова слегка стукается о дверь, и ощущаю ее присутствие так близко от меня, несмотря на разделяющую нас дверь.

Я слишком хорошо знаю, как выглядит плачущая Элиза. Иногда этот образ появляется в моих снах, то, как ее лицо немного морщится, нижняя губа дрожит, когда слезы начинают скатываться по ресницам.

Я слышу все это в ее голосе, когда она говорит.

— Потому что другой вариант заключается в том, что это не полный разрыв. Иногда есть маленькая девочка, у которой должна была быть семья, и ее бросают ради новых семей. И, боже, я могу только мечтать, каково это, когда кто-то предпочитает тебя всему остальному, думает, что ты того стоишь.

Я не спрашиваю ее, какой идиот мог даже подумать, что она этого не стоит, я и так знаю.

20

Элиза

Я безостановочно размышляла над этой мыслью.

Шон лгал мне. Шон, блядь, лгал мне. Мы прожили вместе два года, и я так и не сложила два и два. Я чувствую себя такой глупой.

Это был тихий день, гости начнут прибывать завтра. Люди заходили и выходили, украшая дом. Я почти все время проводила на кухне Хейзов, пытаясь занять руки.

Если я продолжу работать, возможно, у меня не будет времени ни о чем думать. Мне не придется сталкиваться с тем, что я увидела — волк, превращение, Шон, выделяющийся в утреннем тумане.