— Э-э, ну. Знаешь. Я просто пытаюсь не усложнять тебе это испытание, не переходить границы, которые мы довольно твердо установили в начале этого и всего остального, — напоминаю я ей, на случай, если она забыла ту ссору, которая у нас была по этому поводу всего несколько дней назад.

Она настороженно смотрит на меня и уходит в примерочную.

— Ты ничего не усложнял для меня, все в порядке.

То, как она ныряет за безопасную тонкую фанерную дверь и быстро запирает ее, говорит об обратном.

Я иду за ней и спрашиваю поверх двери кабинки:

— Правда?

Она машет мне пустой пластиковой вешалкой, и я отступаю на несколько футов. Я вижу, как она сбрасывает штаны в нескольких дюймах свободного пространства под дверью примерочной, а над ней — ее макушку.

Правильно. Держись подальше, сиди тихо, никаких прикосновений. Дух старателен, но плоть слаба. Я засовываю руки в карманы и жду ее ответа.

— Я смирилась со всем, что произошло между нами. Нашла завершение, которое искала. Теперь я в порядке, Шон.

Я хмурюсь.

— Когда?

— Я не знаю… Я подслушала ваш разговор с братьями на днях. О том, что ты лгал мне. Сначала это меня расстроило, но чем дольше я думаю об этом, тем больше понимаю, что на самом деле это никогда не было проблемой.

Иногда я забываю, что люди тоже могут подслушивать.

— Не было проблемой?

— Нет.

Она, конечно, не вдается в подробности, просто переодевается из одного платья в другое. Я ловлю себя на том, что кусаю костяшки пальцев, пристально вглядываясь в нее через щель между дверными петлями и стеной. После сегодняшнего утра потребность прикоснуться к ней становится непреодолимой. Член дергается при малейшем проблеске ее голеней под дверью, как у какого-нибудь подавленного представителя Викторианской эпохи.

— Подожди. Если моя ложь тебе не была причиной нашего развода, то что же тогда было? Нет, по-настоящему. Почему же тогда мы расстались?

— Шон, мы не можем продолжать в том же духе. Между нами больше ничего не исправить, я не знаю, почему ты продолжаешь копаться. Мы не… мы не собираемся снова быть вместе или что-то в этом роде. Очевидно.

Она вздыхает и прислоняется к одной из стен примерочной.

— Очевидно, пфф, да, — повторяю я, потому что да, мы полностью на одной волне. Я не надеялся, что она просто упадет в мои объятия после пары оргазмов, желая узнать, сработают ли наши отношения еще раз, или что-нибудь еще в этом роде. Вовсе нет.

— Я уезжаю после того, как вся эта свадьба закончится, — говорит она многозначительно, немного раздраженно, как будто не верит, что я с ней согласен.

— Я тоже уеду, — добавляю я, и, честно говоря, теперь это действительно звучит так, будто мы могли бы просто уйти в одном направлении, если бы она захотела. Очевидно, я на самом деле не знаю, почему она этого не хочет.

Любая идиотская фраза, которую я собираюсь сказать дальше, замирает у меня на языке, когда она открывает дверь и я вижу, что она примерила.

Это не просто модная одежда для рабочих мероприятий. Я видел ранние попытки Элизы подобрать одежду для профессионального кейтеринга: черные брюки и рубашки на пуговицах. Но это нечто совершенно другое.

Это маленькое черное коктейльное платье, которое слишком плотно облегает ее талию, и у меня пересыхает во рту от того, как ткань обхватывает ее бедра, ноги, подчеркивая каждый изгиб и движение.

Это банально, но мне нравится, когда она в атласе. Я узнаю это мгновенно, воспоминание расцветает в шелесте ткани, когда она поворачивается. У нее была еще одна такая юбка, когда мы жили вместе. Каждый раз, когда она надевала ее, я ловил себя на том, что боготворю ее, опустив голову между ее бедер.

Она с опаской топчется в дверях примерочной, прежде чем обернуться и откинуть волосы в сторону.

У меня физически сводит челюсть при виде ее обнаженной шеи и плеча. Это больше, чем просто желание поцеловать, прикусить тупым краем зубов то местечко, от которого у нее всегда перехватывает дыхание.

На мгновение я забываю, где нахожусь, пока она не спрашивает:

— Ты можешь помочь мне застегнуть эту молнию?

Я моргаю и, наконец, замечаю открытую спинку платья, то, как молния застряла в клубке ниток на середине.

Я стою рядом с ней и помогаю, перерезая нити когтем, который слишком легко появляются на моих пальцах. Я стараюсь вообще не двигаться, когда костяшки моих пальцев касаются ее спины, заставляя Элизу дрожать.

— Я только сейчас осознаю, какой это грех, что мы никогда не ходили вместе ни в какие красивые места, — бормочу я, другой рукой нахожу ее ладонь и немедленно притягиваю ближе, слегка кружа перед собой.

Она бросает взгляд на меня, все еще одетого в один из пиджаков с другого отдела магазина поверх поношенной футболки.