Звоню Никите, и мы едем к нему в отделение писать заявление.

На крыльце разворачиваю Веру к себе. Достаю влажные салфетки. Вытираю её лицо.

– Что ты делаешь?

– Боевой раскрас "панды" - это конечно весьма зрелищно и несомненно деморализует противника, однако...

– О, Боже, - прячет лицо в ладонях.

– Успокойся, пожалуйста.

Прижимаю её к себе.

– Ну, чего ты трясешься, моя хорошая?
– целую в висок.
– С Ярым она....

– От злости....
– сквозь зубы.

– От злости - можно.... разрешаю.

– Чё встали?
– толкает нас ладонями Мирон к двери.
– И'гка там ждёт же... Стгашно же в больнице ждать.... Дайте позвоню ей.

– У нее Мирош, телефона нет, - вздыхает Вера.

– Я ей свой дал.

– Как я вас люблю, Саяновых....
– присаживается Вера на корточки, обнимает озадаченного Мирона, всхлипывая ему в плечо.

– Чё она?
– подозрительно.

– Это признательность, - поясняю ему.
– Когда тебе благодарны.

Мы проходим в кабинет к брату. Развалившись в кресле и сложив ноги на пустой стол, как шериф из старого американского фильма, говорит по телефону.

– Богомолов появился?
– присаживается, сосредотачиваясь.
– Не принимай заявление. Посади его ждать. Сначала мы зарегистрируем наше. Потом мать напишет ему смс, сообщив о подачи своего заявления. А потом примешь у него, понял? На суде покажем хронометраж, и он будет выглядеть бледно. Словно побежал уже, когда понял, что встрял...

Мы пишем заявление, о том, что Алина пропала ещё вчера. Не ночевала дома. Забираем Иру, едем домой.

Возле нашего дома, чуть поодаль замечаю машину Анатолия. Сидит, следит... Вижу, как фотографирует детей.

Вера, заметив, разворачивается, снова превращаясь в фурию.

Делает несколько решительных шагов в его сторону.

Перехватываю за талию не позволяя.

– Так.... Я тебе сколько раз говорил, не выходить из машины самой, а ждать пока я тебе помогу?

– Но я не выходила...
– растерянно.

– Бить морду бывшему - это тоже "выходить из машины" не дождавшись меня. Не твоя зона ответственности.

– Но я очень хочу-у-у-у!
– сводит жалобно брови.

– Ну, не знаю... можешь плюнуть, - философски размышляю я.

Возле нас останавливается джип знакомый джип.

– Какие люди! Тихомиров...
– подаю руку нашему городскому волонтёру, который время от времени помогает спасателям.

– Здорово, Добрыня, - жмёт крепко.
– Говорят, у тебя девочка пропала. Помощь нужна?

– Верочка...
– подталкиваю ее к детям.
– Ты иди, мы поговорим.

Тихомиров выходит из машины.

– В общем, Свет, ты мужик чёткий, поймёшь меня... Помощь нужна, но... Как бы тебе объяснить...

– Как есть говори, - делится со мной сигаретами.

Прикуриваю, пока Вера не видит.

– Видишь, мужик на бэхе?

– Ну...
– разворачивается за моим взглядом.

– Это ее отец. Девочка сбежала от него. Повод - был. Опека так не считает пока... Доказать не просто.

– Понял. Значит, искать не надо.

– Не надо. Но ты же с опекой на связи. Будь другом... Скажи им, что мы обращались и ищем.

Богомолов, хлопнув дверью идёт к нам.

Встаём плечом к плечу. Тихомиров такой же бычара как и я.

Насекомое приближается.

– Насилие над детьми?
– уточняет он.

– Угу... Держите меня семеро...
– поглубже затягиваюсь я.
– В общем, война у нас по всем инстанциям.

– Саянов....
– брезгливо стягивает кожаные перчатки Анатолий.
– Немедленно верни моих дочерей. Или, я тебя раскатаю.

– Ну давай, иди сюда. Раскатай.

С хрустом разминаю шею.

– Руки я ещё не марал.

Подходит в упор.

– Я всё пишу! Только попробуй дернуться, Саянов. Пойдешь под суд.

Тихомиров рывком открывает дверь высокого джипа, заряжая прямо в башню Богомолову.

Дзынь!

Гном падает. Как контуженный присаживается, держась за разбитую голову. И дезориентированно смотрит по сторонам.

– Извиняюсь, - нахально цедит Тихомиров, выкидывая бычок.
– Дверь заедает.