Образ Фаста плывёт перед глазами, я вижу его будто во сне. Он улыбается, слушая мою несвязную речь, и даже кивает, соглашаясь со всеми обвинениями.

– Вот всё такой же… – Я пытаюсь подобрать какой-то красочный эпитет, но в голове такой расслабляющий туман, что мысли дрожат в ней, как студень у Мири в кастрюле. – Такой же самодовольный болван, но такой обаятельный.

– О, быстро же тебя перемкнуло. – Маркус поднимается и шагает ко мне. – А говорила, выдержишь все ответы. Давай, фуршунька, отведём тебя в купе.

– Ой, иди ты! Я, может, впервые в жизни говорю то, что у меня на душе!

Я отмахиваюсь от Фаста и неловко заваливаюсь на стол. А что? Очень удобная тут столешница, однако!

– И вообще, я тут останусь, ни разу ещё не спала в столовой! Это же весело, да, Маркус? Быть свободным от любых норм морали? Делать что хочешь, спать где хочешь, с кем хочешь…

– Ну, милая, тебя понесло. – Мне чудится некая забота в его голосе. – Пойдём.

– Что с ней? – слышу я испуганный голос Мири на самом краю сознания.

А сама куда-то уплываю. Мне хорошо и тепло, будто кто-то окружил меня коконом, в котором я в полной безопасности. Сквозь это странное состояние ощущаю, что меня куда-то несут. Но это сейчас не вызывает никакой тревоги. Скорее, наоборот, я в полном спокойствии. А потому, когда путешествие заканчивается и неведомый источник тепла отстраняется, я возмущаюсь и притягиваю его обратно. Как там говорил Маркус? Я слишком от многого отказываюсь. Так вот, только не сегодня.

Утром же реальность наносит мне просто ошеломляющий удар. С трудом раскрыв глаза, я обнаруживаю себя в своём купе, на своей кровати, но рядом вольготно развалился Фаст. Да ещё и рукой меня по-хозяйски придавил!

Надо отдать должное, пойло у этого гада оказалось отменным, голова не болит и удивляет кристальной чёткостью мысли. Хотя последнее сейчас кажется лишним: мне бы зажмуриться и не видеть этого нахала в своей постели.

– Маркус, – тихо зову я своего… кого? Любовника?

Аккуратно высвободившись из-под тяжеленной ручищи наглеца, я приподнимаю одеяло и на какой-то момент облегчённо выдыхаю. На мне сорочка. И бельё тоже. Может, и не было ничего?

– Маркус! – говорю уже громче. – А ну, проснись!

В ответ мне прилетает что-то неразборчивое, и он просто отворачивается от меня. Такой наглости я потерпеть не могу, потому просто сталкиваю сонное тело с кровати на пол.

Падает мужчина с эпичным грохотом, а потом ещё сопровождает это представление витиеватыми ругательствами.

– Негоже так выражаться при гратте! – чопорно заявляю я, когда над краем кровати появляется взлохмаченная макушка Маркуса.

– Ой, да чья бы корова мычала! – Он поднимается и с хрустом потягивается. – Сама вчера таких словечек в мой адрес отсыпала, что я на миг усомнился: а моя ли Агата передо мной?

И лишь потому, что Маркус стоит передо мной по пояс голый, я отвлекаюсь от необходимости парировать высказывание нахала. Его сложно назвать силачом, он скорее гончая. Жилистый, вёрткий, там, где не пройти напролом, он действует хитростью и изворотливостью. И сейчас, глядя на увитые мышцами руки, на плоский живот мужчины, я чувствую, как краснею. Это же замечает и Маркус.

– Ночью тебе тоже нравилось, – лукаво подмигивает он и уворачивается от прицельного броска подушки в голову.

– Ничего не было! – возмущаюсь я. – И вообще, какого межмирья ты забыл в моём купе?!

– С первым поспорил бы, а насчёт второго… Считай это компенсацией за твоё гостеприимство в первую ночь. – Маркус собирает свои вещи, не забывая одаривать меня ехидными ухмылками. – Твоя кровать явно удобнее холодного пола в тесном купе.

– Ах ты ж гад! – искренне негодую я. – Выметайся сейчас же и дорогу сюда забудь!

– Ничего не могу обещать, – разводит руками стервец и резко пятится к двери, постоянно уклоняясь от запускаемых мной снарядов. – Если что, ты знаешь, где меня искать!

Сказав последнее, нахал скрывается за порогом, оставляя меня в тишине пустого купе, наедине с мыслями, которые кочуют от панического состояния «как мне теперь смотреть в глаза команды и пассажиров!» до разжигающих странный пожар сомнений «а точно ли ничего не было?».

Никогда больше не буду пить с Фастом!

В столовую я вхожу абсолютно не подобающим хозяйке поезда образом, а именно: тихонько отодвинув дверь и сунув в проём нос, разведываю обстановку. В Лодброке мы успели взять на борт всего двадцать три пассажира, мою пьяную выходку наблюдал только Лад. Это то, что помнила я. А по тому, что успел мне сказать Маркус, – в бессознательном состоянии я всё же чудила.