– Ты знаешь, куда идти? – спустя полчаса нашего молчаливого похода задаёт вопрос Маркус.

Я как раз останавливаюсь на небольшой прогалине посреди леса. Меня по-прежнему не покидает чувство, будто я здесь уже была. Бегала по этим местам, играла в прятки у того раскидистого дерева. Но в моих видениях здесь всё не было столь запущенно. От этих мыслей нехорошее предчувствие в груди разрастается ещё больше.

– Ты только сейчас решил задать этот вопрос?

– Сложно высказывать сомнения, когда ты настолько уверенно ломишься в кусты, – пожимает плечами Маркус. – А вдруг ты уединиться со мной решила, а? – Он смотрит на меня лукаво, но под моим надменным взглядом тут же меняет тактику. – Если ты что-то для себя решила, смысл тебя отговаривать? Хотя, если всё же интересно моё мнение, я бы взял с собой твоих ребят. Неизвестно, какая гадость тут обитает.

– Уверена, ты сможешь меня от всего защитить. – Я криво улыбаюсь ему в ответ. – Но если мои предположения верны, мы никого опаснее фуршуней не встретим.

– О чём ты говоришь? – Маркус в недоумении вскидывает брови, но я не отвечаю, двигаюсь дальше.

Что-то тяжёлое, вытягивающее все силы, находится впереди. Я физически ощущаю это: на меня наваливается апатия и опустошение. Зрение будто бы раздваивается: я вроде нахожусь здесь и сейчас, слышу лёгкую трель птиц и сопение Маркуса позади, и в то же время перед глазами мелькают совсем другие картинки – затянутые дымом и пеплом.

Когда мы достигаем очередной прогалины и тяжёлые опахала низкого кустарника расходятся в стороны, я уже знаю, что увижу.

Незримая дорога выводит нас к центральной площади давно умершего города – сожжённого заживо, а сейчас покрытого густыми зарослями мха и ползучего вьюна.

Но мои глаза видят другое: столбы огня, пожирающего здание за зданием, бегающих в панике людей. И людей в имперской форме. Это не просто жандармы – это спецотряд потрошителей. Они вламываются в каждый дом, хватают людей и уводят их куда-то, оставляя после себя только огонь и смерть.

Я наяву ощущаю этот удушливый запах сгорающей жизни. От него не спрятаться, и, даже если перестать дышать, он всё равно навечно со мной – впитался в меня, в мои воспоминания.

Ноги ослабевают, и я оседаю на землю. Упала бы, да меня подхватывает Маркус.

– Агата, что с тобой? Где мы?

– Это мой мир, Тиамар. – Я откидываюсь на его грудь и обвожу невидящим взглядом заброшенные руины. – Всё, что осталось от моего дома…

Маркус молчит, но эта тишина спасительна для меня. Не уверена, что, если сейчас он начнёт расспрашивать о произошедшем здесь, я не скачусь в банальную истерику. Я прятала память о той трагедии так далеко и глубоко в подсознании, что сейчас это физически больно, будто я снова переживаю момент, когда имперцы пришли в наш город и предали его огню.

– Вот поэтому мы и везём Рози в школу.

Дыхание Маркуса шевелит волосы на моей макушке. Он сжимает меня в объятиях, и жуткие картины в голове гаснут, теряют яркость, вновь скрываясь в пелене забвения.

– Чтобы больше ни один Скользящий не пострадал в этой бессмысленной охоте.

– Есть предположения, почему нас закинуло именно в Тиамар? Его ведь даже на картах нет? Как и других миров, выпотрошенных имперцами? – спрашивает Маркус, пока мы идём по заросшим бурьяном улочкам.

Странно, что тут вообще сохранилось подобие дорог, учитывая, сколько времени прошло с тех пор, как здесь кто-то жил. Я двигаюсь вперёд, упрямо не глядя по сторонам. Мне каждую секунду кажется, что, брось я взгляд на оставшиеся от домов руины, – и на меня кинутся призраки. Что они будут обвинять меня в том, что я жива, а они нет. И самое страшное, что в одном из этих покосившихся строений я узнаю свой дом…

Я давно похоронила родителей, оставив всю свою любовь и светлую память за пеленой пролитых слёз и забытых воспоминаний. Пускай так и остаётся: мне нужно думать о другом. Моя команда, мой поезд, теперь ещё и Розмари – вот мои якоря. Те, забота о ком вытесняет из головы все переживания прошлого.

От падения в эту пучину спасает ещё и беззаботная болтовня Маркуса, который всеми правдами и неправдами пытается отвлечь меня. Переключить в привычный режим педантичной Агаты.

– Не знаю, – пожимаю я плечами и останавливаюсь перед особо крупными руинами.

А потом, немного поразмыслив, достаю кусочек местного армелита из сумочки.

– Хотя есть догадка. Этот осколок добывали в здешней шахте, может, он как маяк подействовал. Не знаю.

– А ведь вполне может быть. Говорят же, что армелит от мира к миру разнится, – говорит Маркус, внимательно рассматривая кристалл на моей ладони.

– Вот, видимо, и притянуло нас к родному для меня миру.

Я поспешно прячу своё сокровище обратно в сумку и резко двигаюсь вперёд к разрушенному входу.

Маркус, не ожидавший такой реакции, чуть отстаёт, но потом нагоняет.

– А здесь мы что ищем?

– Почти все шахты ещё до прихода имперцев засыпали, поблизости от города нет ни одной. Кроме этой.

Мы как раз входим в округлое помещение со стенами, местами развалившимися. В центре зияет практически идеально круглое отверстие с низенькими бортиками. На противоположной от нас стороне я замечаю платформу грузового подъёмника.