— Он говорит, что по важному делу, — рискнула возразить секретарша, из чего следовало, что посетитель уже успел ее подмазать.

— Я сказал… — свирепея, начал Зимин, но тут секретаршу вежливо отодвинули в сторонку и на ее месте возник какой-то субъект — надо полагать, тот самый посетитель, о котором только что шла речь.

— Что вы себе позволяете?! — возмутилась секретарша. — Я же ясно сказала: ждите в…

— Прошу прощения за бесцеремонность, — ответив на попытку секретарши честно отработать свой хлеб лишь рассеянной улыбкой, заговорил посетитель. — Клянусь, я ничего не продаю, и деньги ваши мне тоже ни к чему. Я действительно по делу. У вас в городе случилось печальное происшествие, и я предположил, что вы не захотите меня принять. Вот и набрался…

— Наглости, — подсказал Зимин.

— Смелости, — с улыбкой возразил посетитель. — Вы меня простите, но скорбь скорбью, а бизнес — бизнесом.

— Бизнес? Хм… — Зимин сделал бровями знак секретарше, и та исчезла, обогнув посетителя и напоследок одарив его сердитым взглядом. — А на каком это заборе написано, что я должен скорбеть? — поинтересовался он, когда за секретаршей закрылась дверь.

— Городок-то небольшой, — поделился своими соображениями посетитель, приближаясь к столу. — В таких городах все сколько-нибудь серьезные люди хорошо друг друга знают…

— Ладно, — оборвал его рассуждения Зимин. — Так что ты хочешь? Надеюсь, не поковыряться у меня в мозгах?

Василий Николаевич Зимин был на «ты» с покойным мэром; с президентом автономии он тоже был на «ты», как и с депутатом верхней палаты Думы от своего округа Сенчуковым. А поскольку семья и школа воспитали его не самым лучшим образом, он не обременял себя таким излишеством, как вежливость, и был на «ты» со всеми остальными. В своей взрослой, самостоятельной жизни Зяма только однажды превозмог себя и через силу обратился к человеку на «вы»; произошло это пару лет назад, и человек этот был министром лесной и деревообрабатывающей промышленности России. Да и то уже на десятой минуте разговора Зимин вернулся к свойственной ему манере обращения. Ну, согласитесь, смешно говорить «вы» человеку, только что принявшему от тебя стотысячную взятку в твердой валюте!

— Поковыряться в ваших мозгах было бы интересно, — с улыбкой признался посетитель и, не дожидала приглашения, плюхнулся в кресло, — но у меня другая профессия.

Да, на полоскателя мозгов этот тип не походил. Возраста он был неопределенного, где-то от тридцати до сорока пяти, а может, даже и пятидесяти; выше среднего роста, спортивный, подтянутый, с достаточно твердым лицом. Вот только тряпки… На первый взгляд с одеждой у этого типа был полный порядок: сшитое по последнему писку моды черное шерстяное пальто, безупречно отутюженные брюки, модные кожаные туфли, а также все, что к этому прилагается. Однако Зимин жил на свете не первый день и давно научился отличать по-настоящему дорогие и качественные тряпки от дешевого фуфла. Так вот, на посетителе было надето именно фуфло, и при этом угадывалось, что даже в этой дешевке он чувствует себя как корова под седлом: и непривычно, и неудобно, и перед людьми неловко, и сбросить нельзя. День снаружи стоял пасмурный, а этот тип вдобавок к своим клоунским тряпкам нацепил еще и темные очки — может, для создания какого-то придуманного им образа, а может, просто для того, чтобы Зимин не видел, как у него бегают глаза. Очки эти ему, естественно, мешали, и он все время задирал голову, чтобы хоть что-нибудь разглядеть из-под них; иногда, впрочем, он ее опускал и смотрел поверх оправы. Ну, клоун и клоун!

— Ну, и что у тебя за профессия? — спросил Зяма, составив окончательное и не слишком лестное мнение о посетителе.

— Я занимаюсь бизнесом, — ответил этот фрукт. — Вот, решил между делом приложить руку к лесозаготовкам в вашем регионе. Знающие люди посоветовали, к кому обратиться…

— Дураки тебе советовали, а не знающие люди, — грубо сообщил Зимин. — Выдачей лицензий и отведением участков под вырубку занимается администрация. Вот туда и иди.

— С администрацией я как-нибудь разберусь, — заверил его посетитель, на которого грубость Василия Николаевича, казалось, не произвела никакого впечатления. — Это не проблема.

— А я — проблема?

Посетитель улыбнулся.

— Вы — не проблема. Вы — человек, который может создать проблемы. А может и не создавать.

— Хм, — Зимин откинулся в кресле, сложил руки на объемистом животе и, сцепив ладони в замок, покрутил большими пальцами друг вокруг друга. — Ты с этой точки зрения?.. Ну… да. Да. Твой деловой подход мне нравится. Если ты, конечно, не подсадная утка.

— Я мог бы показать документы, — задушевным тоном сказал посетитель. — Но вы же сами понимаете, для налогового управления, милиции или ФСБ какие-то там документы — вот именно не проблема. Я же просто человек, который дает жить другим и хочет, чтобы ему платили взаимностью.

— Ну, вообще-то, я даже не знаю, что тебе предложить, — задумчиво промычал Зимин. — Это мой огород, и у меня как-то нет желания с кем-то делиться… Хотя, если ты согласен работать подо мной, почему бы не выделить тебе грядку?

— Может, обговорим детали? — обрадованно предложил посетитель и подался вперед, деликатно отодвинув в сторону недопитый Зиминым стакан.

Детали они обговаривали около получаса, пока наконец не пришли к устраивающему обоих решению. Осталось только определить, где именно посетитель, представившийся Глебом, и его напарник, какой-то Сан Саныч, станут валить лес — не сами, конечно, не собственноручно, а посредством вальщиков, которых в здешних, извечно одолеваемых поголовной безработицей краях всегда было, извините за каламбур, навалом. Зимин достал из сейфа и развернул на столе довольно подробную топографическую карту республики, и они склонились над ней.

— Если вам все равно, я бы предпочел работать где-нибудь поближе к городу, — заявил Глеб.

— У тебя губа не дура, — хмыкнул Зяма. — Хотя мне и вправду все равно. Ну, например, где?..

— Ну, где-нибудь тут, например, — сказал Глеб и ткнул пальцем в карту.

Проделано это было вроде бы наугад, но, когда Василий Николаевич посмотрел на карту, увиденное ему очень не понравилось: палец собеседника упирался в бумагу в опасной близости от северо-восточной границы квадрата Б-7.