Внизу промелькнула река. Лед еще стоял, хотя, если верить сводкам, стал уже рыхлым и опасным. Из-за него река больше смахивала на извилистую, заметенную снегом дорогу. Река называлась Кокшага; Губареву доводилось слышать, что это название переводится с местного диалекта как «два шага», но он не был уверен, что это действительно так. Конечно, родился он здесь, в деревне, но выучить местное наречие так и не удосужился. Да и кому оно нужно, это местное наречие? Малая народность — она и есть малая; хотите, чтоб вас понимали, — учите русский. Все равно в этой дыре работы для вас, считай, нету…

Смотреть вниз Губареву скоро наскучило, а внутри вертолета смотреть было вообще не на что, кроме просящегося на свалку медицинского оборудования, облупленного, истрепанного, ветхого — одним словом, нищенского да многочисленных циферблатов со стрелками, в показаниях которых Константин Захарович ничего не понимал. Некоторые стрелки прыгали туда-сюда, как сумасшедшие, другие плавно ползли по шкалам, а некоторые так и вовсе стояли на месте, вызывая неприятное подозрение, что половина приборов в этом летающем гробу неисправна. Губарев прикрыл глаза и стал думать о своем нынешнем положении и, главное, о перспективах.

Нынешнее его положение было так себе, да и ближайшее будущее не очень-то вдохновляло. Ну победит он на выборах, ну станет президентом этой так называемой республики… И что с того? Республика… Вот ведь, понимаешь ты, повезло с географическим положением! Нефть, газ, железная руда, золотишко, уголь, алмазы и даже пушнина — а этим пожалуйте дальше на восток, в Сибирь. Цивилизация — она на западе. Землю пахать, хлеб растить — это от нас к югу. Красная рыба, тюлени всякие и прочая экзотика, как положено, на севере. А посередке что? А посередке мы — сердце России, глубинка, леса да комариные болота, пьянь горькая, голь перекатная… Вот и президентствуй тут! Будешь стоять с протянутой рукой, у Москвы подачки выпрашивать, вот тебе и все президентство.

Да, Москва… Подгребла под себя всю власть, все деньги, уселась на эту кучу добра своим чугунным задом и жирует, пока народ кругом до последней черты доходит. Размеры стабилизационного фонда у них, видите ли, постоянно увеличиваются! Ну и где он, этот ваш фонд? Кому от его размеров жарко или холодно?

Словом, по-настоящему развернуться можно только там, в Москве. И между прочим, грядущее здешнее президентство Губарев воспринимал именно как ступеньку на пути к настоящей политической карьере. Сенчуков так ему и говорил: дескать, для Москвы ты еще сыроват. Посидишь тут президентом, пообтешешься, опыта наберешься, заведешь знакомства, проявишь себя, а заодно поймешь, как вся эта механика работает. Времена сейчас наступают интересные, говорил Сенатор. Большой Папа — ВВП — последний срок сидит. Кто вместо него придет — неизвестно. Тут надобно угадать, кому плечо подставить в расчете на будущую благодарность, а кому в едало сапогом заехать. Сумеешь на этом посту правильно прокрутиться — будешь в шоколаде, облажаешься — грош тебе цена, катись обратно в свою деревню уродов плодить.

Конечно, Сенатор обещал Губе свою помощь и поддержку, но не просто так, а в обмен на верность, преданность, а еще — детальное обследование квадрата Б-7. Дался ему этот квадрат! Прямо помешался на нем, как Журавлев на своих пришельцах…

Впрочем, Сенатор никогда и ничего не делает просто так, без выгоды для себя. И если он так активно интересуется этим пресловутым квадратом, значит, что-то ему об этом квадрате известно. Значит, есть там, в лесу, что-то заслуживающее интереса. И, судя по настойчивости Сенатора, это «что-то» представляет немалую ценность. Пожалуй, даже огромную. А раз так, в случае обнаружения этого «чего-то» с Сенатором можно будет поторговаться. Потому что «помощь», «поддержка» — это просто слова, которые могут что-то значить, а могут не значить почти ничего.

Минуты две Губарев не без удовольствия думал о том, как станет торговаться с Сенатором, а потом бросил это бесцельное занятие. Чтобы торговаться, надо иметь на руках товар или хотя бы знать, где он лежит. Впрочем, это одно и то же. Да и о чем тут думать, если даже не знаешь, что это за товар такой, существует он в действительности или все это только домыслы. Мало ли…

Конечно, слухи по городу ходили. Недаром ведь повышенный интерес к квадрату Б-7 проявляли и Зяма (тоже еще та сволочь, рано или поздно с ним придется разбираться), и покойный Костыль — этот сунулся в лес собственной персоной, избавив тем самым Константина Захаровича от массы хлопот. Говорили об огромном подземном складе стрелкового оружия ценой в сотни миллионов долларов, оставшемся еще с советских времен. Говорили о тайнике с наркотиками, тоже огромном; якобы когда-то на железной дороге задержали чуть ли не целый вагон чистейшего афганского героина, и некий чин из МВД, вместо того чтоб законным порядком уничтожить это дерьмо, припрятал до лучших времен, а потом то ли сел, то ли поймал пулю, то ли окочурился от инфаркта… Говорили о колчаковском золоте, о сокровищах какого-то уральского промышленника и даже о золоте партии. А одна из местных газетенок и вовсе договорилась до того, что в квадрате Б-7 расположен сверхсекретный военный объект, на котором проводятся какие-то исследования, тоже шибко секретные. До того секретные, что всякого, кому не повезло оказаться поблизости, охрана мочит безо всяких разговоров, а потом закапывает в лесу или утилизирует каким-то иным, более современным и эффективным способом.

Эта версия казалась не лишенной некоторого правдоподобия. Так, по крайней мере, становилось ясно, куда исчезают люди.

Кстати, газетенка, опубликовавшая эту версию, через месяц закрылась по причине банкротства. Учредитель подался в бега, главный редактор, не сумев найти в городе работу по специальности, куда-то уехал, а корреспондент, написавший скандальную статью, и вовсе бесследно исчез. Возможно, отправился в квадрат Б-7 добывать доказательства да там и сгинул…

Да, версия была хороша, но и она не выдерживала критики. Во-первых, на кой ляд он им всем сдался, этот секретный объект? Ну, Сенатор — это ладно, на то он и сенатор. Кто владеет информацией — владеет миром и так далее. Но Зяма-то с Костылем какого лешего там искали? Им-то какой прок от информации о секретном объекте? Разве что продать кому-нибудь по сходной цене… Тому же Сенатору, например. Или, наоборот, кому-то, кто с Сенатором на ножах, — авось больше даст. Ну, предположим, что так.

Но! С военными Константин Захарович разговаривал, и военные ему ничего похожего не сказали. Даже командир ракетной дивизии, хозяйство которого было запрятано по всем окрестным лесам и перелескам, только руками развел: нет, дескать, там никаких объектов, ни секретных, ни рассекреченных. Или эта их лаборатория, или хранилище, или неизвестно что настолько секретны, что даже военные о них не знают? Тогда странная штука получается: военные не знают, а Зяма с Костылем в курсе. Интересная все-таки вещь наша российская секретность.