Вот они и в магазине, впереди всего лишь пять человек. Отец ненадолго повеселел.

— Скоро, скоро, — приободрил он Васю, когда тот уже совсем повис на его руке, и пощекотал Васин затылок твердым ногтем. Вася съежился от щекотки. Эта редкая ласка отца была так неожиданна, приятна. В щелку между отцом и бабкой Капитонихой, стоявшей впереди, Вася чутко следил, как продавец тетя Рая громоздит горкой на тарелку весов румяные крепкие яблоки.

Вдруг у дверей возникла суета. Очередь заволновалась. Женщина, стоявшая на пороге в дверях, беззлобно поругиваясь, отодвинулась в сторону. Отец и Вася оглянулись. В магазин втиснулся Толя Черный, сумасшедший.

Почему его так звали, никто объяснить не мог. Жил Толя в дряхлом доме напротив магазина. Должно быть, у него было настоящее имя, но его никто об этом не спрашивал, а звали, как вздумали. Что Толя ел и на что, этого тоже никто не знал. Зато как он попрошайничает у мужиков покурить, выпить и о многом другом, по поселку рассказывались целые истории. Последняя из них — смерть его матери, случившаяся неделю назад.

Соседка Толи еще затемно, часу во втором, вышла на двор и подивилась: у Толи топилась печь. «Видно, и старуха спятила, — подумала соседка, — люди еще спят, а она печь топит». Утро настало, пора обеда прошла, дело к вечеру, а у Толи все дым из трубы, и из дома никто не показывается. Соседка позвала мужа, и они пошли к Толе. Вошли. В комнате жарища, душина, а Толя голый по пояс толкает поленья в печь. Мать лежит на печи, на ней груда из одеял, драных пальто, а сверху тулуп.

— Ты чего, Толя, дрова-то даром изводишь? — спросила соседка. Толя кое-как объяснил, что пришел он домой поздно, видит: мать озябла, лежит холодная и не дышит. Он укутал ее. Не согревается. Заснул. Ночью проснулся: нет, не согрелась. Тогда он втащил мать на печь и топит до сих пор.

Муж соседки подошел к печке. Толина мать была мертва.

— Ну не дурак ли, — рассказывала всем соседка и на этом месте неестественно смеялась, — она уж закоченела, а он кочегарит.

При появлении Толи очередь сдержанно зашумела. Если Толе случалось что покупать, в очереди он никогда не стоял. Он протолкается к началу очереди, там всунется между кем-либо и, тупо глядя перед собой, ждет, когда очередь сама пододвинет его к продавцу.

Толе нехотя, но уступали дорогу: что поделаешь, не понимает человек. Он бочком, настойчиво пробирался к прилавку.

Толя приблизился к отцу с Васей. Отец строго посмотрел на него. Толя скользнул по отцу отсутствующим взглядом, сунулся к нему, но отец выставил руку.

— Не влазь, — твердо сказал он и уперся рукой в плечо Толи. Вася с любопытством смотрел на Толю. Толя скривил губы, огорченный препятствием, но тут же каким-то осторожным, плавным, обводящим движением освободился от руки и приник к отцу. Отец попытался оттолкнуть Толю, но тот уцепился за полу его кителя.

На челюстях отца напряглись желваки, края ушей мгновенно побагровели. Вася испугался.

— Пап, папочка, — встревоженно шептал он, прижимаясь к отцу.

— Ну, — грозно сказал отец. Толя не двигался. Отец рванулся, неуловимым, стремительным движением отвел плечо и кулаком ткнул Толю под челюсть. Толя быстро сделал два шажка назад. На его лице изобразилось плаксивое недоумение. Он робко, застенчиво улыбнулся отцу и вдруг, тупо скосив глаза к переносице, упрямо полез к прилавку.

Отец вскипел.

— Уйдешь, нет?! — прохрипел он. Бабы всполошились, но возразить ему, а тем более урезонить, не посмели. Толя продолжал улыбаться и тепло дышал в лицо отцу, но мимолетное чувство жалости только подстегнуло отца. Он бросил на пол сумку, схватил Толю за грудь, тряхнул и без размаха, энергично ударил Толю в середину лица. Кто-то жалостно вскрикнул, а Толя быстро заперебирал ногами назад и полетел на расступавшихся женщин. Он взмахнул руками, пытаясь ухватиться за что-нибудь, и правой рукой разбил стекло в окне.

Толя упал у порога и долго сидел, внимательно разглядывая окровавленную руку.

Вася дрожал, хватался за отца сзади, за бока.

— Не надо, папа. Папочка, не бей Толю. Он… — Вася рыдал, содрогаясь всем телом.

Отец прижал голову его к бедру. А Вася невольно искал взглядом Толю, который, поднявшись, стоял у дверей и прижимал к груди руку. По подбородку его текла красная слюна.

— Пошли, — раздался над головой Васи голос отца. Его рука поймала ладошку Васи и повела к выходу. Толя, когда они проходили мимо, посторонился покорно и боязливо, как побитая собака, и жалобно, словно чего-то не понимая, скосил глаза на отца. Но отец не обратил на него внимания.

Они вышли на улицу. Отец вынул из сумки самое большое яблоко, обтер его о рукав и подал Васе.

— На попробуй. Мать-то дома с выдачи будет давать, — сказал отец как будто шутливо и хохотнул.

Вася по привычке охотно протянул руку и тихо опустил ее.

— Пап, — неуверенно сказал он, — мне не хочется сейчас.

Отец все понял и сурово посмотрел на него.

— Правда, не хочется, — умоляюще возразил Вася.

— Кому говорят! — грубо сказал отец и поднес яблоко к Васиному рту. — Ну! — приказал он. Вася под взглядом отца надкусил яблоко и с усилием проглотил. Глаза его наполнились слезами.