Я выдыхаю, хотя тревога всё ещё тлела в глубине души. Убедиться, что всё будет в порядке — это одно, но видеть, как твой ребёнок страдает, всегда тяжело.

— Спасибо, доктор, — Тимур протягивает конверт к врачу, и тот коротко кивает, собирая свои инструменты.

После того как врач уходит, в доме наступает тишина. Тимур стоит рядом со мной, его присутствие ощущается сейчас сильнее, чем когда-либо. Он не произносит ни слова, но его действия говорят больше, чем любые слова. Он здесь, рядом с нами, и это неожиданно придает мне сил.

Я смотрю на господина Тихого и чувствую, как внутри что-то меняется. Моя тревога постепенно превращается во что-то другое, тёплое и нежное. Это было странно — еще утром мы едва разговаривали, а теперь он бросил всё, чтобы приехать и помочь. И эта забота, которую я вижу в его действиях, проникает глубже, чем я могу себе представить.

— Спасибо, что приехал, — наконец произношу я, голос слегка дрожит, но в нём уже нет той холодной отчуждённости, которая сопровождала наши последние разговоры.

Тимур смотрит на меня, и в его глазах отражается какая-то внутренняя борьба. Он, кажется, хочет сказать что-то важное, но вместо этого лишь кивает. Его молчание сейчас красноречивее любых слов.

— Не за что, — тихо отвечает он, после чего на миг отводит взгляд, словно не желая встречается с моими глазами. — Я был бы последним козлом, если бы не приехал.

Мои губы приподнимаются в слабой улыбке. Это и есть весь Тимур.

Такой, каким я его знаю — прямолинейный, решительный, и всё же… появилось что-то новое в его поведении. Нечто, что я раньше не замечала. Может, я просто не давала себе возможности это увидеть?

— Я не думала, что ты приедешь так быстро, — произношу я, ощущая, как что-то теплеет в душе. — Тем более с доктором.

— Это было важно, — его голос оставался сдержанным, но в нём был тот самый оттенок заботы, который я никак не могла игнорировать.

Тимур действительно заботится о нас, и эта забота настоящая.

Я отвожу взгляд, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Пытаюсь спрятать свои чувства, ведь между нами есть эта чертова договорённость, но сейчас, стоя рядом с ним, я не могу избавиться от мысли, что как бы было хорошо, если бы у меня был такой муж по-настоящему.

— Тимур… — начинаю я, но мужчина вдруг мягко кладет руки мне на плечи, и я замолкаю.

— Не надо ничего говорить, — его голос был тихим, почти успокаивающим. — Ты переживаешь за ребенка. Я всё понимаю.

Я чувствую, как его пальцы слегка сжимают мои плечи, и внутри просыпаются те самые бабочки, которым нужно было бы спать, но они упорно сопротивляются. Его прикосновение несет в себе то тепло, которое я давно не чувствовала.

Мы стояли так несколько мгновений, молча, но это молчание было наполнено смыслом. И вдруг мне захотелось, чтобы этот момент продлился чуть дольше, чтобы я могла ощутить это тепло ещё хотя бы на несколько секунд.

Тимур убирает руку, и я снова чувствую холод пустоты, но уже не такой острый, как раньше. Мне хочется обратно в его объятия, но я же не могу сказать, чтобы он вернул свои руки на место? Или могу?

— Ты можешь остаться сегодня дома?

— Я останусь, если нужно, — отвечает Тимур. Его голос чуть приглушённый, как будто он тоже пытается справиться с собственными чувствами.

Ангелина

Весь оставшийся день, вплоть до самого вечера я занималась ребенком, внимательно следя за его самочувствием, а Тимур работал в кабинете. Его присутствие чувствовалось в каждом уголке дома, и, несмотря на то что он больше не делал попыток, чтобы как-то сблизится сблизиться, я ощущала его заботу на каждом шагу.

Даня заснул ближе к девяти вечера, температура немного снизилась, но я продолжала прислушиваться к каждому его вздоху, то и дело проверяя, всё ли в порядке.

Когда я в очередной раз прохожу мимо кабинета, мой взгляд непроизвольно скользит по дверному проему, за которым мелькает мужская фигура. Его сдержанность, которая раньше казалась мне холодной, сейчас воспринимается как-то по-другому. Иначе. Он дает мне пространство, не навязывает себя, не лезет с вопросами. Хотя я знаю, что в его голове их достаточно много.

Слышу, его резкий голос, когда он говорит с кем-то по телефону и одергиваю саму себя.

Спускаюсь на первый этаж.

Кухня утопает в мягком свете ламп, когда я решаю занять себя чем-то полезным и заварить себе чаю, потому что другое в меня сейчас попросту не полезет. В такие моменты мне всегда помогает рутина — простые действия немного успокаивают. Ставлю чайник. Насыпаю в него заварку и машинально достаю из шкафа чашки для себя и Тимура. Не знаю, почему я это делаю. Наверное, хочется чем-то отблагодарить его, хоть немного проявить заботу.