Впрочем, еще более вероятной Яромиру представлялась не кража, а неправомерное использование ярлыка. Какой-нибудь великовозрастный сынок обличенного высокой властью сановника решил покрасоваться перед друзьями папашиными корочками. Не вполне понятно, зачем компанию золотой молодежи занесло на Севера. Зато все остальное практически идеально встает на свои места. Вот вам и случайно встреченный потерпевшей столичный знакомый. И устроенный забавы ради ночной визит к иноземному магу. И бездумное приобретение опасного яда. К стати, среди пострадавших ни одного сынка нет. Что ж ему, гаду зелье пробовать слабо оказалось?

Ладно, пока это пустое. Чтобы все проверить, надо везти мага в столичное следственное совещание, где специалисты заблокируют «Змею» и услышать, да и увидеть детали из первоисточника станет не проблемой. А сейчас, пожалуй, можно уточнить, срабатывает ли заклятье только на ярлык или на слова, содержащие признаки гостайны.

– Ингвард, подойдите, пожалуйста.

Маг тщательно вытер руки полотенцем и подошел к креслу дознавателя.

– Снимите рубашку и повернитесь ко мне спиной.

Тот подчинился. Прикрывший глаза волхв дождался, когда между пальцев привычно заструится лиловый дымок заживляющего заклятья, и коснулся ладонью изодранной плетью кожи. Без явных перемен в ее состоянии. Только живо переползшая от горла на спину «Змея» злобно щерилась на Яромира, едва за палец ни хватала.

– Напрасно вы это, господин дознаватель. Снимать последствия телесных наказаний магическими способами запрещено.

– А так?

Яромир тряхнул своим бронзовым ярлыком перед самой мордой «Змеи». Та обиженно клацнула зубами и свернулась клубком, прикрыв голову хвостом. Багровые рубцы на спине исчезли. Маг нагнулся за упавшей на пол одеждой.

– Рубаху-то поменяйте. В крови вон перепачкалась.

Ссыльный едва заметно кивнул и уже через несколько минут позвал к столу. Яичница с салом, копченое мясо, оленина, вроде бы, хлеб, лук, масло. Интересно, сколько в Кряжевском коров, и почем на северах молочные продукты. Нет, черт с ним с маслом, под такое выпить надо.

– Вон на полочке, случайно не самогон? – задал наводящий вопрос дознаватель.

– Да. Только я бы не советовал.

– Почему?

– Он на воде из того прудика. Отравиться, не отравитесь, но заснете через пять минут после первой же рюмки, и утром с будуна маяться будете.

– Для незваных гостей разбойничьей наружности припасено?

– Да.

– Жаль.

– Не очень в тему, но могу предложить вина.

– Давай.

На столе появилась бутылка красного полусладкого. Весьма недурного, между прочим.

– Дам принимаете? – чуть расслабленно улыбнулся Яромир.

– Нет. Они мне после Островного замка без надобности, – спокойно, как говорят о привычном и отболевшем, отозвался маг.

Заострять Яромир не стал. Понятно, в этой малолюдной глуши отсутствие потенции – не столько проблема, сколько избавление от ее. Совсем не исключено, что это не побочный эффект психотропных зелий, а заранее запланированный результат. Чтоб всем спокойней было. Только магу от этого не легче.

Мнением ссыльного и тогда никто не поинтересовался, да и сейчас дознавателю на это наплевать. Просто машинально смахнул мелькнувший в памяти мага образ. Собственно, об Островном замке у того сохранилось по сути единственное воспоминание: с неуловимой периодичностью Ингвард приходил в себя в лишенном окон, так, что не поймешь ночь на дворе или день, помещении. Лежал не шевелясь без крайней необходимости, чтобы не бередить ставшими частью его головную боль и тошноту. Потом за ним приходили и вели в очередной ярко освещенный зал, где очередная порция зелий вновь уносила в беспамятство. Если сознание ему всё же оставляли, то его ждали долгие часы тупого рассматривания потолка, пока вокруг его опутанного амулетами и заклятиями тела суетились сабарские ученые мужи. Думать о смысле их действий лабораторной крысе не положено, и он уж без всякого зелья впадал в полузабытье, чтобы через некоторое время вновь очнуться в помещении без окон.

Яромир сердито заглушил неприятную мысль. Не жалеть же ему гада, которого в Сабарь никто не звал. Сам приперся и в конечном итоге неплохо устроился. Много кто в том же самом Кряжевском может похвастаться таким же достатком? Может его еще и бабами обеспечивать?! Впрочем, этот порыв гнева почти сразу улегся и сменился вполне рассудительным пониманием того, что находясь в чужом доме, по отношению к его хозяину надо вести себя прилично, даже если этот самый хозяин – ваш же подследственный.

Заметив, что на столе только один, предназначенный ему, столовый прибор, Яромир примирительно пригласил мага присоединиться к ужину.

– Простите, господин дознаватель, я родом из Дарика. Но если вы настаиваете…

Ссыльный замер в ожидании решения.

– Делайте, как вам удобно, – пожал плечами Яромир.

Маг со своей тарелкой устроился на кухонном столике у печи. Компромиссный вариант: вроде бы вместе, но не за одним столом. Потому что в крохотном Дирике существует обычай, на вкус привыкших стирать сословные и прочие перегородки за рюмкой чаю сабариков, странный, если не сказать дикий. Люди разного общественного положения за один стол не сядут ни при каких обстоятельствах. Причем позором это считается не только для того, чей статус выше, но и для низшего. Так что тайно ли презирает раулит диких сабариков скопом, или определил свой статус ссыльного где-то в районе плинтуса, значения не имеет. Они – не ровня и за одним столом им делать нечего. Не удивительно, что с такими замашками Ингвар за столько лет так и не стал частью маленького Большекряжского общества. Нужным стал, а вот своим – нет.

Спать Яромиру мешала луна. Выкатилась на самую середину неба, стоило тучам разойтись, и теперь бросала через окно яркие почти солнечные блики на доски пола.Дознаватель глядел на эти пятна света, заложив руки за голову и думал о княжне Трубинской. Сперва просто вспоминал ее лицо, поворот головы, сердитый взгляд. Он, что и правда выглядел настолько идиотски, что смог вызвать только гнев? Интересно, что она вообще тут делает. Романтически настроенная девушка поддалась благородному модному порыву и отправилась «в народ» поднимать уровень жизни и культуру окраин огромной страны. Вряд ли. Во-первых, столичные народницы моложе будут, княжне уж ближе к тридцати. Самое время семью создавать, детей рожать, а не по северам шастать. Во-вторых, редко кто из народниц выдерживает более года жизни с «его величеством простым народом», а Светлана Васильковна тут третий год и драпать не собирается. В-третьих, уж ей-то, дочери знаменитого воеводы - первопроходца дальневосходных просторов Сабари, с детства известна комариная «романтика» таежных гарнизонов. К слову, батюшка Светланы Васильковны боярин Трубинский фигура влиятельная, а после Ледской трагедии – очень популярная. Около десяти лет назад из-за ошибки лоцмана караван судов, на которых крестьяне-переселенцы и солдаты-новобранцы добирались к новым землям на Дальнем Восходе по реке Леде, выбросило на мель. Сотни людей оказались на полузатопленных кораблях по пояс в ледяной воде, без особой надежды на помощь. Но воевода Трубинский не только четко организовал эвакуацию, сведя число жертв к минимуму, но и лично вытаскивал пострадавших из воды. И чтобы дочь такого человека надолго застряла в этой дыре…