– Его величество государь царства Сабарского Алехан Николашевич! – торжественно объявил лейб-гвардеец, распахивая створки парадных дверей.

Алехан IIшел, опираясь на плечи сыновей цесаревича Алехана и великого князя Костяна. Они же помогли государю опуститься на трон, накрыли ноги скрывающим повязки пледом цветов государственного флага и замерли по сторонам от кресла заставив посторонится обычных гвардейцев.

– Дамы и господа, благодарю вас за проявленное единство и мужество перед лицом обрушившейся на нас испытания. Мы скорбим о тех, кто погиб в эти тревожные дни, – голос Алехана Николашевича был слаб и нетверд, но его услышали все, ибо Мраморный зал накрыла столь глубокая тишина, в которой и скрип половицы показался бы кощунством.

– Наши сердца с теми, кто потерял родных и близких. Одна из них – вдова известного столичного репортёра Николы сына Карпуева Наталия нашла в себе силы прийти сегодня сюда. Наталия Никитишна, позвольте выразить вам наши искренние соболезнования.

Вышедшая на свободное место перед троном Наташка с кокетливой скромностью присела в церемонном книксене.

– Нам известно, что все расходы и хлопоты по организации похорон супруга вашего взяла на себя его редакция. Мы, в свою очередь, также не можем остаться в стороне от судьбы сына и супруги погибшего при исполнении своего долга журналиста. Уж если следственное совещание не смогло уберечь вашего мужа, то хотя бы позаботиться о вашем нынешнем благополучии они обязаны. Боярин Варутинский, распорядитесь.

Смотритель следственного совещания кивнул и жестом подозвал дознавателя Велехова, заботам коего молодая вдова и была препоручена. И судя по хулиганистым чертикам в глазах Алехана Николашевича, тот был вполне осведомлен в том, что он делает. На ватных ногах Яромир вмести с официально ему врученной любимой женщиной отошел вглубь зала, стараясь все же держаться не очень далеко от раулиткого посла, за которым теперь присматривала одна ворожея.

– Теперь к делу.

Государь подал знак старшему сыну. Алехан Алеханович сделал шаг вперед.

– Мы, временный самовластец земли сабарской, опираясь на волю отца нашего государя Алехана II, стремясь к миру и справедливости в землях наших и в виду того, что основные организаторы и исполнители вчерашних злодейств наказаны самой судьбой, объявляем амнистию всем неумышленно или косвенно вовлеченным в оное преступление, как известным следствию, так и тем, чья вина может открыться позже.

Яромир внимательно наблюдал за реакцией собравшихся. Интересно, акт об амнистии – это карт-бланш обхаживающему новоявленного дюка Южнодарикского посольскому совещанию? Или сигнал к примирению с той силой, что остается неведомой, а магу Ингварду за компанию повезло?

Тем временем Алехан Алеханович счел данное на переваривание информации время исчерпанным и продолжил.

– Нет ли у кого из собравшихся нужды сделать заявление? Нет? Хорошо, тогда перейдем к не менее важному, чем тревоги наши междусобойные, делу внешнему. Горе постигло в эти дни не только наш дом. Народ далекого Южного Дарика скорбит об усопшей правительнице сестре нашей герцогине Эльвизе. Скорбь эта усугубляется тревогой за будущее их страны. В тревоге этой к нам прибыла делегация бОльших людей Дарика в надежде на помощь и утешение. Не в наших традициях отказывать в поддержке нуждающимся.

Подчиняясь властному жесту наследника лейб-гвардеец распахнул парадную дверь и стой же, что и прежде торжественностью объявил:

– Его светлость Ингвард Корводович наследный дюк Южнодарикский с упругой.

Значит, пока дознаватель мирно дрых в обнимку с вдовой журналиста Карпуева, князь Трубинский с утра пораньше оформил брак дочери. Эта новость вызвала у Яромира крайне смешанное чувство. Если бы Светлану Васильковну выдали за абсолютно незнакомого человека, вопросов, наверное, было бы меньше. Но тут холодный политический расчет вторгся в уже худо-бедно сложившиеся отношения. И выдержат ли они столь грубое вторжение? Кто знает.

Во всяком случае пока герцогиня Южнодарикская урожденная Трубинская выглядела вполне довольной. Одетая сообразно трауру в строгие костюмы пара неспешно двигалась через зал. Ингвард неестественно прямой от все еще не снятого гипсового корсета вышагивал с каменным лицом, глядя прямо перед собой. Светлана же Васильковна нет-нет, а позволяла себе торжествующий взгляд в сторону присутствующих дам. И для тех это был удар: они слишком привыкли к снисходительной жалости по отношению к «убогонькой» красавице-княжне. А тут импортный дюк. И где ж его Трубинский выкопал-то?

– Вот ведь инстинкт наш бабский: хоть за козла, хоть за мерина, а замуж сходить надо, – неожиданно зло прошептала им в след ворожея.

– Ваше светлость, разрешите выразить вам наши глубокие соболезнования в связи с безвременной кончиной кузины вашей герцогини Южнодарикской Эльвизы, – шагнул навстречу паре цесаревич.

Маг не отреагировал. Внешне его поведение походило на высокомерие, но Яромир сильно подозревал, что тот просто не знает, как реагировать.

Тем временем Ингварда с супругой окружила пестрая делегации дарикского двора во главе с герцогским церемониймейстером, Скоренько представив магу членов делегации, он без долгих церемоний уже вручал своему сюзерену герцогский перстень и цепь. Все так же не разжимая губ, дюк ставил подписи на каких-то богато украшенных вензелями грамотах.