Заметавшись в поисках спасения, Стасов выскочил из окна и крикнул: «Васька, бей стекла и беги!» Таким образом он рассчитывал отвлечь внимание милиции. Пусть подумают, что он не один, а с сообщником. Начнут искать второго преступника, а он тем временем скроется.

Но милиционеры, приехавшие по тревоге, были опытные, искушенные. Стасова догнали, задержали. Он оказал сопротивление. Ударил одного из милиционеров ремнем, у другого вырвал свисток. Но потом понял наконец, что сопротивление бессмысленно, что он только усугубил свою вину, утих, опустил руки и покорно проследовал в машину…

Кем же был этот человек, вступивший на путь преступления? Отпетой личностью, прошедшей огонь, воду и медные трубы? Сизоносым пьяницей, из тех, которые толкаются целыми днями возле пивных ларьков и винных магазинов? Или, может быть, это был несовершеннолетний подросток, двоечник и хулиган, гроза девчонок и разоритель птичьих гнезд, из тех, кого называют «трудными»?

Задержанный не был ни тем, ни другим и ни третьим. К удивлению даже привыкших ко всему сотрудников милиции, Стасов оказался человеком, имеющим самое непосредственное отношение к театральному искусству, — студентом учебного заведения, готовящего работников для учреждений культуры. Он был интеллектуалом и эрудитом.

Что же явилось причиной того, что темной ночью он проник в здание школы и совершил кражу?

Стасов отказался давать показания. Он молчал. И вообще держал себя так, словно попал в следственный изолятор по недоразумению. Только один раз бросил загадочную реплику; «А вы попробуйте разговорить меня». Но поскольку следователю милиции «разговорить» его не удалось, дело решили передать в районную прокуратуру. Может быть, там сумеют найти со Стасовым общий язык.

Дело попало к следователю прокуратуры В. П. Якубову. Сам еще молодой человек, он кроме криминалистики увлекался также психологией и социологией. Приехав после окончания Красноярского университета в Ленинград, Якубов некоторое время работал в объединении «Ижорский завод», где занимался проблемами НОТ, что тоже, как известно, имеет отношение к психологии — психологии труда, и уж затем перешел на следственную работу.

Узнав, что ему предстоит вести следствие по делу Стасова и что последний представляет собой «крепкий орешек», он даже в известной степени обрадовался. Чем труднее входить в контакт с подследственным, тем всегда интереснее для Якубова задача. «Выиграть диалог», одержать даже не столько криминалистическую, сколько психологическую победу было необходимо. Ведь следователю важно, чтобы преступник осознал свою вину, стал критически оценивать свое поведение.

Перед тем как встретиться со Стасовым, В. П. Якубов собрал о нем необходимую информацию. Выяснилось, что в убеждениях, взглядах Стасова было много «изломов». Сам он считал себя чуть ли не сверхличностью. Отсюда — высокомерное отношение к окружающим, нежелание подчиняться общепринятым правилам, эгоцентризм.

Якубов подумал, что, наверное, в этих чертах Стасова и содержится разгадка его поведения — поведения человека, которому все дозволено.

— Давайте познакомимся, — сказал Якубов Стасову. — Я ваш следователь. Меня зовут Владимир Петрович. Скажите, как вы относитесь к Достоевскому?

— Превосходный писатель.

— Полностью с вами согласен. Ну а что вы скажете о Фрейде, о Максе Нордау?

Стасов посмотрел на следователя не без любопытства, но промолчал. Когда же Якубов спросил, что толкнуло его на преступный путь, Стасов ответил:

— Мне бы хотелось отложить разговор на завтра.

— На завтра так на завтра, — согласился Якубов.

Но когда он приехал в следственный изолятор на следующий день, ему сообщили, что Стасов помещен в… психиатрическое отделение.

— Вот это новость! — слегка смутился Якубов. — Что же с ним?

— Сами увидите.

— Значит, допрашивать его можно?

— Вполне.

— Неужели симуляция?

Когда Стасова привели к следователю, тот увидел перед собой как бы совсем другого человека. Вчера Стасов выглядел красавцем, каким и был на самом деле, он даже немного рисовался своей внешностью, а тут полностью преобразился. Скорбная физиономия, ввалившиеся глаза…

— Здравствуйте, — сказал Якубов. — Как себя чувствуете?

Вместо ответа Стасов взял лист бумаги и написал: «Не могу говорить. Что-то с речью».

Маниакально-депрессивный психоз? Если не знать, что это всего-навсего игра, то можно поверить. Этот Стасов, видно, не только большой эрудит, но и талант. Жаль, что он тратит силы не на то, на что надо…

Следователь решил проявить терпение. Он избрал тактику выжидания. Больше того, он даже решил подыграть Стасову — тоже стал не говорить, а писать. Все это делалось для того, чтобы разрушить ту невидимую преграду, которая всегда существует между следователем и подследственным.

Неожиданно на одном из допросов Стасов отбросил в сторону карандаш, которым писал очередную записку» и заговорил. Он признался, что симуляция ему понадобилась для «изучения» следователя: тот ли это человек, которому можно довериться?

— Ну и к какому же вы пришли выводу? — спросил Якубов.

— Видите ли, в представлении моем, да и вообще современной молодежи, под влиянием кино, телевидения, литературы сложился вполне определенный тип следователя. Могу сказать, какой именно: он должен быть человеком высокой культуры, широкого образования. Не обижайтесь, но тот следователь, который допрашивал меня б милиции, не был таким. Мне трудно было «исповедоваться» перед ним, и я предпочел замкнуться. Считайте это мальчишеством, глупостью, чем угодно, но только я не мог «переступить» через себя. Вас же я за это время изучил. Вам могу открыться.