Глаза Чкадуа бешено сверкали. Он непрерывно подгонял Хабутия: «Скорей! Скорей!» Наконец впереди мелькнул номерной знак таксомотора. Поравнявшись с ним, Хабутия что-то крикнул по-грузински Эфадзе и затормозил. Тот остановил машину. Чкадуа вышел на шоссе и, подойдя к такси, сказал Луненко, что хочет купить билет. Луненко обрадовался, достал билет из бумажника. Как только Чкадуа увидел билет, он почувствовал, что в груди у него что-то сладостно затрепетало: точно такой же билет ему уже однажды всучили мошенники. Однако он сделал вид, что не обнаружил подделки, и сказал, что согласен купить билет за любую цену. Луненко прерывающимся от жадности голосом назвал цену — 24 тысячи. Чкадуа согласился, хотя покупать билет не собирался. Ему важно было не упустить Луненко, которого он считал — и не без основания — сообщником лже-Лунева и лже-Сабанадзе.

Договорились, что встретятся в девять часов утра в Сухуми, после чего Чкадуа, потирая с довольным видом руки, вернулся в машину Хабутия, а Луненко поехал дальше в столицу Абхазии. Однако инстинктивно он почувствовал что-то неладное, какой-то подвох со стороны Чкадуа и решил немедленно вернуться в Ленинград. Но и Чкадуа был не прост. Опасаясь упустить Луненко, он только сделал вид, что возвращается в Зугдиди. На самом же деле поехал следом за такси в Сухуми и стал подкарауливать Луненко.

Весь вечер и всю ночь прохаживался Чкадуа по дороге между вокзалом и аэропортом. В руках он держал розу, которую время от времени задумчиво нюхал. Его можно было принять за влюбленного, пришедшего на свидание с любимой женщиной.

Рано утром, едва только солнце начало подниматься над вершинами гор, на пустынной в тот час дороге показался Луненко с чемоданом в руке. Озираясь по сторонам, он спешил в аэропорт. Неожиданно вышедший из-за кустов Чкадуа преградил ему дорогу.

— А, генацвале! Бежать вздумал?

— Что вам надо? — испуганно спросил Луненко. — Дайте пройти.

— Я тебя выведу на чистую воду, мошенник! Отдавай мои одиннадцать тысяч пятьсот!

— Вы с ума сошли? Я вас знать не знаю. Первый раз в глаза вижу. Пустите! Я опаздываю на самолет.

— Никуда тебя не пущу, пока не заплатишь.

— Аферист!

— А сам-то ты кто? Неужели честный человек? Я бы, конечно, мог заявить о тебе в ОБХСС, но Чкадуа привык сам расправляться со своими обидчиками. Я действую по закону гор. Сейчас ты поедешь со мной к своему сообщнику, а пикнешь — прирежу!

Луненко ничего не оставалось, как повиноваться.

— Пойдем, — приказал Чкадуа.

Неподалеку стояла машина. Чкадуа посадил в нее своего пленника и привез его к Джикия. Пока Чкадуа и Джикия разговаривали между собой на родном языке, время от времени бросая на пленника грозные, негодующие взгляды, Луненко смиренно стоял понурив голову. Потом Чкадуа сказал:

— Этот человек говорит, что не знает тебя и ни к чему не причастен. Я ему верю. Он честный.

— Значит, вы меня отпускаете? — оживился Луненко.

— Нет! До тех пор, пока не вернешь мне одиннадцать тысяч пятьсот рублей…

— Караул! — завопил Луненко.

Чкадуа отвез Луненко в Зугдиди и там запер в темной, без окон, комнате в своем доме. «До тех пор не выпущу, пока не согласишься вернуть мне все одиннадцать тысяч пятьсот!» — снова пригрозил он.

«Кавказский пленник» заскрежетал в бессильной ярости зубами. Ну и ситуация! Даже в милицию нельзя обратиться. Дать знать о случившемся — значит разоблачить самого себя. Бежать? Но от такого, как Чкадуа, не убежишь!

Три дня Луненко тосковал взаперти, а на четвертый не выдержал:

— Отпустите, ради бога, так уж и быть, заплачу вам все деньги, будь они неладны! С собой у меня такой суммы нет. Полетите со мной в Ленинград и там получите одиннадцать тысяч пятьсот…

— Уже не одиннадцать тысяч пятьсот, а тринадцать тысяч. Одиннадцать тысяч пятьсот я заплатил за поддельный билет, а тысячу пятьсот истратил на поездки, связанные с розыском вас, мошенников. Согласен на такие условия?

— Согласен! — ответил Луненко, а сам подумал: «Где я найду такую сумму? Ну, да там видно будет. Только бы до Ленинграда добраться».

Все расходы по доставке Луненко на берега Невы Чкадуа взял на себя. Он кормил его и поил, но ни на минуту не спускал с него глаз. Со стороны можно было подумать, что это двое хороших знакомых. Чкадуа в ожидании денег пребывал в благодушном настроении, даже подшучивал над Луненко, называл его «генацвале», а тому ничего не оставалось, как поддерживать эту игру, от которой ему хотелось скрипеть зубами и рвать на себе волосы. Временами Чкадуа толкал его в бок и напоминал:

— Только не вздумай бежать, генацвале. Помни — кинжал в бок. Мне терять нечего.

…Самолет прибыл в Ленинград. Скрыться от Чкадуа не было никакой возможности. Пришлось разыскивать Доронова. Луненко дозвонился к нему по телефону и сказал, чтобы он обязательно пришел на угол Невского и улицы Маяковского, к пивному бару: есть важное дело. Доронов явился вместе с Саркяном. Он подошел к Луненко, а Саркян перешел на другую сторону улицы и вдруг увидел Чкадуа. От страха его даже замутило.

Позже он так рассказывал об этой встрече:

— Пока Доронов разговаривал с Луненко, я подошел к киоску, купил сигареты. Оглянулся и вдруг увидел Чкадуа. Он тоже заметил меня. Я так перепугался, что решил немедленно уйти. На Литейном проспекте сел в троллейбус, проехал остановку, вышел. Боясь, что Чкадуа преследует меня и, чего доброго, еще прирежет, я направился к метро, доехал до площади Льва Толстого, зашел в кинотеатр, а в середине сеанса вышел из зала…