Душистое мыло, лепестки роз и два часа наслаждения…

***

Несмотря на возражения брата, Дияла подошла к свадьбе основательно, а если сомнения и были, то встреча с Мар-Зайей отмела их окончательно и бесповоротно.

— А как же иначе, — советовалась она с Хемдой, — мы ведь не нищие, да и хочется, чтобы праздник был настоящий.

— Тоже мне праздник, — ворчала старшая подруга, — рабыню замуж выдаем и радуемся. Вон выкуп — и тот некому заплатить.

— Будто кто знает, что она рабыня. В нашем доме она была недолго, да и давно. Соседи о ней и не вспомнят…

Дияла осеклась, испытующе посмотрела на Хемду и вдруг выпалила:

— Я видела Мар-Зайю. Уговорила его помочь. В их доме и свадьбу сыграем, как в ее собственном. Скажем, что она их семье приходится дальней родственницей. Дядя Мар-Зайи, его зовут Ариэ, будет ей вместо отца.

— Мар-Зайя, говоришь, — улыбнулась Хемда. — Ну тогда понятно.

— Так и знала, что ты о своем подумаешь, — вспыхнула Дияла.

***

Затем рабыни насухо ее вытерли, принялись умащивать молодое упругое тело и волосы кипарисовым маслом, которое Дияла привезла из Дамаска.

Шели поделилась с будущей невесткой косметикой. Принесла глиняные баночки с сурьмой, хной, красной краской для губ, черной — для ресниц и бровей. Никому не доверяя, стала лепить из гадкого утенка прекрасного лебедя…

***

— Наш дом сегодня прямо как разбуженный улей, — пошутил Рамана, брат Мар-Зайи, присевший у постели Варды.

— Все пришли? — спросил он.

— Да. Хемда, Шели, Дияла, Элишва, Сигаль, Эдми… Полный дом женщин.

— А Мар-Зайя где?

— У Арад-бел-ита. Но скоро будет.

— Скажи, Мар-Зайя вернулся в город вместе с моим братом?

— С Арицей?.. Не знаю, — соврал Рамана.

— Знаю, с ним. Слышал, как Дияла с Хемдой разговаривали. Как брата увидишь, передай, чтобы сказал Арице, мол, хочу с ним поговорить.

Мужчины — соседи, знакомые, и даже случайные прохожие — готовились по-своему: собрались во дворе жениха, сели в круг, пили вино, говорили о непрекращающейся войне в Табале, женщинах, надвигающейся засухе, плохом урожае.

***

Потом ее стали одевать.

Элишва, сестра Мар-Зайи, подарила невесте белое платье с кружевами, с множеством оборок и складок. Шели — настоящий «воротник» из лазуритовых бус. Эдми — тяжелые серебряные серьги из нескольких соединенных колец, одно больше другого.

Распустили волосы, сделали прическу, вплели ленты, завили локоны.

Поверх головы набросили праздничную накидку, чтобы скрыть лицо от посторонних взглядов, а еще — уберечь от порчи.

Невеста заплакала.

— Ну, ну, еще не время лить слезы! — прикрикнула на нее Хемда.

***

Всю дорогу до Ниневии они молчали. Арица не стал рассказывать о том, что с ним приключилось во дворце Зерибни, а Мар-Зайя, о многом догадавшись сам, решил не тревожить свежую рану, да и выглядел его спутник не лучшим образом.

Встреча с девушками была и неожиданной, и приятной.

Дияла, конечно, удивилась — и тому, что молодые люди едут вместе, и тому, как небогато они одеты, и роду их занятия (ведь они везли в Ниневию ковры и ткани), но вовремя сообразила: за всем этим кроется тайна, о которой лучше не знать.

Мар-Зайя обрадовался Дияле совершенно искренне, но потом сказал невпопад:

— Я уж думал, ты давно замуж вышла, — и сам смутился, и молодую женщину заставил покраснеть.

Арица засыпал сестру вопросами: как дома, все ли живы, не болеют ли, услышав о Варде — огорчился.

— Ранен?! Тяжело?..

Агаву не узнал вовсе. Всю дорогу она сидела как мышка, не смея поднять глаз.

Арица изредка посматривал на нее, пытаясь вспомнить, откуда ему знакомо это лицо, а прощаясь, спросил у сестры с показным безразличием:

— Новая рабыня?

— Совсем память тебе, что ли, отшибло, братец? — одним губами, с укоризной, ответила Дияла. — Агава это! Та самая! Забыл?!

Расстались они сразу, как только въехали в город. Одна повозка повернула к дому сотника Шимшона, другая направилась в царский дворец, прямо к резиденции Арад-бел-ита.

Саси, спрятанного в один из ковров, тут же передали сотнику, которому Мар-Зайя доверял, так как знал лично.

Арад-бел-ит говорить со своими верными лазутчиками сразу не стал, дал им возможность отдохнуть до утра. Пленением кровного врага принц был доволен.