– И ты ее отпустила?

– Да. – Маша скривила недовольную гримасу. – Под подписку.

– А наблюдение организовала?

– Так точно, товарищ подполковник.

– Надеешься, что она приведет прямиком к сыну?

– Надеюсь. У нас два убийства пассажиров маршрутки, сложилась приличная версия, и вот все рассыпалось.

– Веришь, что ее сын не убивал Носова?

– Не знаю. Аглая была очень убедительна. Но если не он, то кто?! Кто еще мог убить Носова? Зачем?! Он никого, кроме Сергея Ложкина, не преследовал. Кстати, товарищ подполковник, это его настоящие имя и фамилия. Он Ложкин по отцу.

– Уже неплохо, – отозвался ворчливо Галкин. – Но это его никак не оправдывает. И зачем сделал поддельный паспорт своей девушке?

– Они хотели бежать – да. Думаю, что его поддельный паспорт где-то хранится. Или в процессе изготовления. Они хотели сбежать, – повторила Маша. – Этот факт Аглая не отрицает. Но причастность сына к убийству не признает.

– И что выходит? Мы снова откатились на исходную?

Галкин расстегнул китель и верхнюю пуговицу на форменной рубашке. Откинулся на спинку кресла, положил ладони на стол и принялся барабанить пальцами что есть силы.

– Мотив был только у мамы с сыном, – прервал он дробь пальцами. – Кто еще мог желать смерти этой девчонке? Кому она так насолила?

– Яшкину, – неожиданно вырвалось у Маши.

– Кто такой Яшкин?

– Санитар, медбрат, точно не знаю. Он после завершения учебы в медицинском институте проходит в больнице альтернативную армейскую службу. Яшкин принимал людей после аварии. И он… Он в прошлом знал эту девушку. И утверждал, что она ему испортила жизнь в пятнадцать лет. Его семья из-за этого даже переехала. Точно не помню, по какой причине, то ли из-за разбитого сердца сына, то ли из-за кадровых дел его родителей. Но он знал эту девушку. – Она нахмурилась, пытаясь воссоздать в памяти все до слова из рассказа Яшкина. – И она в пятнадцать лет разбила ему сердце.

– Серьезно, майор? – сморщил лицо Галкин. – Разбитое сердце пятнадцатилетнего подростка не может быть мотивом для серьезного преступления. Сколько лет прошло? Сколько сейчас этому Яшкину?

– Лет двадцать пять, – попыталась она вспомнить данные из протокола.

– Ну! Десять лет прошло! Станет он рисковать своим положением из-за какой-то девчонки. Неубедительно.

– Согласна.

– Как он сотрудничал со следствием?

– Активно.

– Вот видишь! Так можно всех сотрудников больницы подозревать. Пока не будет улик…

Галкин вдруг снова принялся барабанить по столу. Две минуты, Маша нарочно засекла.

– Эта пожарная лестница, – оборвал он свое занятие, сложив руки ладонь к ладони. – Она куда смотрит? Если стоять на верхней площадке перед злополучным удобным окном, то что видно? Может, какие-то жилые дома?

– Нет.

– А что?

– Соседний корпус больницы. С точно такой же лестницей. Они сначала корпусов понастроили, а потом взялись пожарной безопасностью заниматься. И вместо дверей у них двустворчатые окна без центральной перемычки. Я нарочно уточняла. Вставить новые рамы оказалось дешевле, нежели прорубать в капитальных стенах двери. Пожарный надзор одобрил.

– Во-от, – нацелил в нее палец Галкин. – Надо будет тебе послать кого-нибудь в соседний корпус. Узнать, кто в ночь убийства лежал в отделении на этом этаже. Кто мог передвигаться и выходить покурить. Может, кто-то кого-то да видел.

– Товарищ подполковник! – ахнула Маша. – Но это же… Это же стопроцентный облом. Прошло время. И там до полусотни больных могло лежать на тот момент в соседнем корпусе.

– У тебя есть варианты? – оборвал ее Галкин, глянув жестко. – Отработай, майор! Или это убийство так и повиснет на нас. А что касается Носова, зарезанного в маршрутке в момент аварии… Опроси еще раз всех пассажиров. Кто-то что-то мог видеть.

– Я их уже допрашивала. – Маша недовольно поджала губы.

– Ты спрашивала их об одном, а теперь спросишь о другом, – взмахнул руками подполковник, с грохотом опуская кулаки на стол. – Правильно формулируй вопросы, майор. Позволь людям самостоятельно воссоздать ситуацию того утра. Кто где сидел, кто где стоял, кто в каком был платье. На исходную, Борина. На исходную, раз наши главные подозреваемые соскочили.

Заговаривать о Фаине Сушилиной и о том, что в ее деле появились новые факты, Маша даже не посмела. Не до этого несчастного случая теперь. Вспомнив о вчерашнем обещании позвонить коллеге погибшей Катерины, Маша потянулась к телефону, но тут же отдернула руку. Не станет она звонить. Пусть местные разбираются с убийством кондитера Кати. А ей предстоит начинать всю работу заново. И Игнатов так некстати выбыл из рядов. Одно утешало: Галкин выделил в помощь двух молодых сотрудников. Уверял, что толковые. И добавил, что если она в течение трех дней не найдет новых подозреваемых по убийству Листовой и Носова, то…

Фразу он не закончил, но Маша подозревала, что финальные слова не сулили ей ничего хорошего. И не подполковника Галкина было то обещание. А кого-то сверху, более влиятельного и серьезного.

Вернувшись в кабинет, она включила компьютер. Распечатала молодым помощникам адреса и телефоны всех пассажиров злосчастной маршрутки. Снабдила их словесными инструкциями: «не перегибать», «не жевать сопли», «включать чуйку и мозги», «докладывать о каждом подозрительном слове», «записывать все, в чем кто-нибудь засомневался». Дождалась, когда за ними закроется дверь, и позвонила наконец Игнатову.