Шрифт:
– Нет, знаешь. Не до того мне было. Я за Ложкиным по Москве гонялась. Там местные всех опросили. Никто ничего не видел и не слышал, как всегда. Нет информации.
Тут Маша поймала на себе слишком заинтересованный взгляд Игнатова. Район бедер, туго обтянутый платьем, его особенно интересовал. Просто глаз не отводил. Она вернулась на стул у его кровати. Села поинтеллигентнее. Сама виновата – вырядилась!
– Но ты прав, капитан. Безучастной я не осталась. Отправила запрос на видео с дорожных камер в районе дома, где жила кондитер Катерина. Попросила довольно большой радиус наблюдения охватить. И ориентировки на две машины им дала. На авто Валерия Сушилина и на машину его любовницы Ирины. Так, на всякий случай. Если повезет, что-то обнаружим.
– Местным операм сообщила?
– Смеешься?
Маша поймала ладонью каплю апельсинового сока, сползающего по подбородку Дениса, вытерла руку салфеткой с тумбочки. Машинально вышло, но его эта забота тронула. А ее не разозлила. Привыкает, сказала бы ее мать.
– Они меня живьем слопают, если я им такого откровенного подозреваемого отмазывать начну. К тому же все может оказаться так, как есть. Фаина сама виновата в неосторожном обращении с дверью холодильника. Ирина просто прошлась по кондитерской, мечтая. А Катя подвернулась под горячую руку своему парню, с которым была в ссоре. Как говорит наш подполковник Галкин? – поражаясь своему неожиданному порыву, Маша нежно погладила Дениса по гладко выбритой щеке. – Иногда то, что кажется очень простым и оттого нереальным, и есть правда, капитан.
Глава 29
У него выдалось очень сложное ночное дежурство. Три внеплановые операции. Еще заморозков с гололедом нет, а народ уже начал биться головой об асфальт. Один не заметил в луже битое стекло и поскользнулся на нем. Второй начал перелезать через низкую изгородь, зацепился штанами и упал боком на торчащий из земли штырь. Третьего бродячая собака покусала. Вот и пришлось ему брать на себя ответственность за всех этих безответственных товарищей, потому что он был дежурным хирургом по клинике минувшей ночью.
Тут еще к утру у капитана Игнатова снова поднялась температура. Не высокая – нет. Тридцать семь и три всего лишь. Но это было не очень хорошо. И завотделением перенервничал. Операция же прошла штатно. Все было хорошо и после операции. И если бы настырный капитан соблюдал постельный режим, то никакого повышения температуры не случилось бы. А Игнатов без конца гонял в терапию и метался там среди пациентов, доставая их вопросами. Довел до бешенства медперсонал, о чем ему лично сразу доложили.
Конечно, он взгрел недисциплинированного пациента. И даже пригрозил звонком его начальству, но…
Но в глубине души он чувствовал, что и сам в этой ситуации виноват. Отчасти, но виноват. Он тоже несет ответственность за всю эту ерунду.
Кто, скажите, надоумил капитана, не выписываясь, заняться своими прямыми служебными обязанностями? Правильно, заведующий тем отделением, где Игнатов находится на стационаре. То есть он! Посоветовал? Получите, распишитесь. И вполне может так оказаться, что повышение температуры у капитана вовсе не связано с послеоперационными проблемами, он просто подхватил какой-нибудь вирус, приставая к пациентам терапевтического отделения. Не соблюдал постельный режим…
С его, кстати, благословения!
– Доброе утро, – поздоровался Николай Фомич, уже сдав смену и пациентов дневному персоналу и заходя на завтрак в столовую.
– Доброе утро, – раздалось в ответ нестройное.
Народу на завтрак пришло немного. Кто-то уже успел поесть и приступил к своим прямым обязанностям. Кто-то решил после смены быстрее домой отправиться.
Николай Фомич всегда завтракал после ночного дежурства. К его возвращению домой его не ждал приготовленный женой завтрак. Потому что жены никакой не было. Она сбежала год назад, поленившись объясниться. Отправила сообщение на телефон: не ищи и не жди, пока. Вот и все. К слову, готовила она скверно. И завтраками его не баловала, спала до обеда. Вот и был Николай в больничной столовой завсегдатаем.
– Вам что нынче, Николай Фомич? – улыбнулась ему Татьяна на раздаче. – Сегодня каша пшенная и рисовая, блинчики и пустые, и с творогом, и с яблоками. Есть еще макароны с гуляшом и котлетами. И…
– Кашу пшенную, две котлеты, блины со сметаной и компот, – перебил он ее, почувствовав, как рот наполняется слюной в предвкушении вкусной еды.
Через три минуты он уже сидел за столом и глотал кашу. Быстро съел, за мгновение. Жидкая, вкусная, сладкая, как он любит. Вонзил вилку в первую котлету, и тут возле его стола кто-то остановился. Кто-то в белом халате, тонких капроновых колготках и мягких замшевых туфлях без каблуков.
– Здрасьте, Николай Фомич, – поздоровалась Лидочка – медсестра из терапии. – Я присяду?
В руках у нее был поднос с фаршированными блинчиками и два чая.
Он машинально оглядел столовую. Пустых столов было множество. Но она почему-то захотела позавтракать с ним. Он сразу насторожился. Не иначе, начнет жаловаться на Игнатова: как он их достал, как мешал лечению пациентов и прочее. Он уже наслушался этого и повторения за завтраком не хотел.
Но у Лидочки были такие красивые ножки, такая тонкая талия и симпатичная мордашка, что он не нашелся, что ей сказать, возражая.