– Присаживайтесь, Лида, – позволил он и тут же потянулся ко второй котлете.

Первую он съел, пока рассматривал ее ноги.

– Вы меня извините за назойливость, Николай Фомич, но я хотела бы сигнализировать, – приступила Лидочка сразу к делу.

– Валяйте, Лида.

Он поморщился, но не в ожидании кляузы, а по причине того, что только что разгрыз перечный горошек. И во рту сделалось горько и ароматно. Но больше горько.

– Тут такое дело, Николай Фомич!

Лидочка очень сильно склонилась в его сторону над столом, надавив краем стола себе на солнечное сплетение. И то, что у нее имелось в достатке выше, тут же поспешило ему себя продемонстрировать. Грудь Лидочки без стеснения нарисовалась в глубоком вырезе халатика. Смотри – не хочу! Он и смотрел.

– Ваш пациент на днях приходил с вопросами.

– Знаю, знаю, Лида. Если желаете на него пожаловаться, не утруждайтесь. Я ему уже сделал внушение и приколол к койке.

– Да вовсе нет, Николай Фомич! – Ее ресницы вспорхнули, а изящные пальчики крепче сжали вилку с ножом. – Я и не собиралась на него жаловаться. Хороший парень. Важное дело делает. Где это видано, скажите, чтобы по больнице ночью маньяк шастал?! Это ни в какие ворота! Это просто беспредел какой-то! Ночью дежурить стало страшно. Запираемся, как в банке!

– А главврачу говорили, что вам страшно?

– Конечно! А он только отмахивается. Единичный случай да единичный случай. Мол, убийца никакого отношения к персоналу не имеет. Это сторонний человек. И не касающиеся нас криминальные дела пациентов. Но…

Лидочка еще ниже склонилась над столом, демонстрируя свою грудь уже до бюстгальтера. И он разволновался. И тут же задался вопросом: она одинока или нет? Муж имеется? И вообще какие-либо отношения? Если он ее пригласит сейчас к себе…

– Но? – тряхнул он головой, прогоняя неожиданное наваждение.

– Но мы-то знаем, что это не так! Мы-то знаем, что убийца из наших.

Она тут же села ровно, грудь ее заняла привычное место под халатом. Николай сразу сделался серьезным.

– И кто из наших, по-вашему, мог убить девушку в гинекологии?

И не то чтобы это его страшно волновало. Особенно после ночного дежурства. Особенно после трех незапланированных операций. Он просто нес ответственность за своего пациента, которому неосмотрительно дал волю, а тот теперь температурил.

– Вы знаете, Лидочка?

– Знаю, только доказать не могу. А вот Вера… – Левая щека Лидочки раздулась от блинчика с начинкой, она принялась жевать, невнятно приговаривая: – Вера – моя напарница. Мы с ней всегда дежурим вместе. Она молодая, почти без опыта, потому завотделением и поставил нас вдвоем, ее как стажера. И мне в помощь. Она видела убийцу, Николай Фомич! Видела, знает его, но отказывается говорить с полицией.

– Почему? – Он доел котлеты, приступил к блинам со сметаной. – Что за обиды? Были приводы?

– Нет. Не в этом дело. Просто не хочет связываться. Чего-то опасается, а чего – я толком не поняла. Вот вы бы с ней поговорили, Николай Фомич. – Лидочкина грудь снова красиво расположилась на столе, взгляд сделался умоляющим. – Я не могу на нее давить. Она уже послала меня. Дважды! А вот вы…

– А что я? Я какое отношение имею к полиции? – изумился Николай, рассеянно находя блины со сметаной восхитительными, а Лидочкину грудь неприлично соблазнительной. – Кстати, вы замужем, Лида?

– Я? Нет. А при чем тут… – Она растерянно оглянулась, заморгала. – Я пока не хочу замуж.

– А парень у вас есть?

– Расстались недавно. А что?

Она вдруг рассердилась. Взмахнула столовыми приборами, и висевшее на вилке яблочко из начинки упало рядом с тарелкой Николая. Но Лида этого словно и не заметила.

– Считаете, что я от одиночества несу всякую пургу? Сейчас посоветуете мне заняться личной жизнью? Вместо того чтобы…

– Посоветую, Лида, – перебил он ее. – Посоветую вам заняться личной жизнью. Со мной!

Его мозг отказывался воспринимать серьезную информацию о полиции, убийствах, о Верочке, не желающей сотрудничать. Его мозг сигнализировал о том, что у него уже давно не было женщины. А очень соблазнительная женщина как раз сидела сейчас напротив. И она была одинока. И вот если она, как и он, с ночного дежурства и если она без тех самых скрипучих принципов, диктующих непременный конфетно-букетный период перед сексом, то он…

– Что?! – приоткрылся ее ротик, когда он выдал ей все то, о чем сейчас думал. – Вы предлагаете мне сейчас переспать? У вас дома?

– Да.

– То есть секс без обязательств?

– Да. Но с возможной перспективой. Обстановка покажет. Я дико вымотался, Лидочка. Информация, которую вы доносите до меня, очень ценная. Но я ее просто не воспринимаю на фоне вашей… – Он передумал упоминать грудь: – Красоты. Я вас хочу. У меня сто лет не было секса.

– И у меня, – нехотя призналась она и схватилась за стакан с чаем. – Но это не значит, что мы можем так вот запросто…