Осмотр дома не занял много времени. Одна спальня. Одна ванная. Крошечная кухня, в которой даже не было посудомоечной машины. В раковине стояла кофейная чашка, ожидая, когда ее вымоют. Куда бы он ни посмотрел, везде попадались журналы. Кто, черт возьми, читает журналы в наши дни? Разве Грей не знал, что периодика мертва?

Холодильник был обклеен наклейками и картинками. Некоторые из них были от местных пивоварен. Одна из них была наклейкой на бампер, которая гласила: «Нация овец породит правительство волков», с цитатой, приписываемой Эдварду Р. Марроу, кем бы он, черт возьми, ни был. На другой наклейке была изображена маска Гая Фокса с красной буквой V в круге сверху. Надпись гласила: «Люди не должны бояться своего правительства. Правительство должно бояться своего народа». Эйвери был уверен, что видел этот фильм, но на самом деле он мало что помнил. Что-то о розах и Натали Портман с бритой головой.

Были также фотографии. На одной из них Грей был запечатлен с тремя другими мужчинами на какой-то, должно быть, БДСМ-вечеринке, Грей смеялся над огромным, хмурым мужчиной, стоявшим рядом с ним. Эйвери узнал бородатого мужчину, которого он видел в ту ночь, когда познакомился с Греем. Грей назвал его Чарли.

На другом снимке Грей был запечатлен с пожилой латиноамериканкой и еще одним мужчиной, который был так похож на Грея, что они могли быть только братьями. На третьем снимке был изображен мужчина с поднесенной к лицу камерой, который фотографировал Грея так же, как Грей фотографировал его. Это был странный снимок, поскольку лицо объекта съемки было полностью скрыто.

« Что угодно » .

Эйвери открыл холодильник и порылся в нем. Казалось, там было много еды, но ему ничего не хотелось есть. Тонны сырых овощей, несколько сортов сыра и немного нарезанной ветчины, но он не смог найти ни кусочка хлеба. Дверь в углу кухни вела в большую кладовую и прачечную. Здесь он нашел арахисовое, миндальное и подсолнечное масла, а также несколько банок тунца. В многоярусной подвесной корзине лежали яблоки, апельсины, лимоны и манго, но в остальном полки были почти пусты. Хлеба по-прежнему не было. Какой, к черту, смысл в арахисовом масле без хлеба? Также в доме, похоже, не было никакой шипучки. Там было только пиво и стеклянная банка без этикетки, в которой, возможно, было молоко, хотя толстый слой более темного белого цвета поверх обычного белого заставил Эйвери усомниться, стоит ли его пробовать.

В конце концов, Эйвери взял себе ветчину, сыр и яблоко. Ему было интересно, когда же Грей вернется домой. Он не беспокоился о своей лжи. В декабре его не ждала квартира. Его отец владел многими из них, а также несколькими домами по всему Переднему хребту. Именно оттуда поступала основная часть его денег. Эйвери спросил, может ли он пожить в одном из них, но его отец сказал ему, что у всех жильцов есть договоры аренды, и он не собирался никого из них выгонять, даже ради собственного сына. Эйвери подумал, что это чушь собачья. Впрочем, это не имело значения. Все наладится. Может быть, жить с Греем было бы идеально. Если нет, он бы встретил какого-нибудь другого мужчину, с которым мог бы жить, или уговорил бы Дерика и Бенни позволить ему остаться с ними. Или, черт возьми, может быть, его отец действительно откроет кондо в декабре. Он побеспокоится обо всем этом, когда придет время.

Он сел за кухонный стол, чтобы пообедать. Что-то коснулось его бедра. Он сунул голову под стол и обнаружил кожаный браслет на запястье, прикрепленный короткой цепочкой к нижней стороне стола. Такой же браслет висел с другой стороны. Цепи позволяли подтягивать их к верхней части стола. Эйвери лег на стол и вытянул руки. Ага. Наручники были идеально закреплены примерно на десять часов, а стол был как раз подходящего размера, чтобы связать кого-нибудь. Эйвери стало интересно, как долго ему придется ждать, пока его к этому привяжут. Он представил себе, как он наклоняется над столом, а Грей орудует по нему плетью, хлыстом или паддлом. Он улыбнулся про себя.

Черт, Дерик действительно будет ревновать.

***

В тот день у Грея не было времени подвергать сомнению свое решение. Пробуждение рядом с молодым, податливым телом Эйвери сделало утро идеальным. К сожалению, дальше все пошло под откос.

В своем шкафчике на работе он нашел дохлую крысу - сообщение от кого-то из его коллег-офицеров. По крайней мере, она пролежала там недостаточно долго, чтобы начать вонять.

Грей поднял бедняжку за хвост и повернулся лицом к группе мужчин в другом конце комнаты.

– Как по-взрослому, Мерфи.

Он бы узнал, кто это сделал, даже если бы Мерфи и его дружки не толкали друг друга локтями, посмеиваясь про себя, пока он открывал свой шкафчик.

– Не я, Андино, - сказал Мерфи, даже не пытаясь казаться искренним.
– Похоже, малыш учуял кого-то из своих.

Спорить по этому поводу не было смысла. Грей с самого первого дня был отдельно, потому что отказался вступать в профсоюз полицейских. Когда-то это, возможно, и служило какой-то цели, но Грей не хотел в этом участвовать. Именно профсоюз утверждал, что копы не могут эффективно работать, если на них установлены камеры слежения. В некоторых городах именно профсоюз утверждал, что полицейские из отдела нравов не могут должным образом выполнять свою работу, если им не разрешат заниматься сексом с проститутками.

Он не хотел, чтобы кто-то сражался за него в таких битвах. Он с радостью согласился на камеру, и, хотя он работал в патрульной службе, а не в полиции нравов, он не мог представить ни одного случая, когда принуждение кого-либо к сексу могло бы быть частью его работы.

Тем не менее, профсоюз сам по себе только усугубил ситуацию в отделе. Потрясение, которое все это вызвало, произошло, когда Грей арестовал одного из них. Несколькими месяцами ранее проститутка, известная под именем Шугар, была забита до смерти в своей квартире. Ее бойфренд, коп из отдела Грея по имени Робби, сразу же стал подозреваемым номер один.