Что он мог сделать? Он проверил все, что мог проверить. Поскольку ничего не было видно, не было ордеров на арест и не было судимостей, у него не было законных полномочий заставить мужчину открыть багажник. Он мог бы отказать ему, но для этого пришлось бы подать гражданский иск. И он получил прямой приказ.

Грей жестом пригласил мужчину проезжать.

Он заставил следующую машину развернуться. И следующую. Но как только подъехала третья, слева от него послышался шум, внезапный, резкий крик тревоги.

Грей знал, что увидит, еще до того, как обернулся.

После того, как его пропустили через заграждение, синий «Бьюик» проехал последние полквартала до того места, где дорога пересекалась с буквой «Т» на краю парка. Но вместо того, чтобы повернуть направо или налево, водитель нажал на газ, перелетев через бордюр. Даже с расстояния в полквартала Грей услышал, как взревел двигатель «Бьюика», мчащегося по траве.

Направляясь прямо к статуе, в центре которой, должно быть, собрались тысячи людей.

Водитель свернул на одну из свободных полос между группами протестующих. Полицейские и протестующие расступились перед ним, как Красное море.

Машина врезалась в основание статуи.

Прошла секунда молчания, все затаили дыхание.

Бум.

Грибовидное облако дыма поднялось к небу, когда машина загорелась.

Время остановилось.

Только однажды, в жизни Грея мир вращался быстрее, чем мог выдержать его мозг. Одним ясным, жарким утром в Афганистане, когда они с Уорреном ехали по пустыне, «Хамви», за рулем которого был их друг Терри, в мгновение ока превратился в хаос, а от машины остался только оглушительный столб дыма и разлетающиеся обломки. На эти несколько секунд мозг Грея перестал работать. Тем не менее, он записал все для потомков. Взрыв был как замедленная съемка фильма в его голове, всегда готовая к повторению.

Это медленное, кошмарное изображение того, как «Хамви» разрывается, как бумага, и разлетается во все стороны.

Лобовое стекло перед ним разлетается вдребезги.

Затем, с холма над ними, справа от Грея, донеслись звуки выстрелов. Прежде чем Грей успел среагировать, Уоррен вытащил его из водительской дверцы «Хамви» и швырнул на землю, укрывшись за ней. Все лицо Уоррена было залито кровью, кожа зияла там, где этого не должно было быть, на подбородке виднелись белые выступы костей. Как только они оказались на земле, подальше от пуль, сыпавшихся на них сверху, Уоррен умер.

По крайней мере, так предположил Грей в тот момент. Уоррен просто упал на песок, обмякший и бесчувственный.

Только тогда мозг Грея заработал. Только увидев, что его друг лежит мертвый на земле, он решил открыть ответный огонь, проверить, как там люди в «Хамви» позади них, вызвать воздушную поддержку с базы, которую они оставили позади, пощупать пульс Уоррена. Позже, после того как снайперов отогнали, Грей принялся рыться в дымящихся останках взорванного автомобиля в поисках останков своих погибших друзей, чтобы отправить их домой родителям и похоронить.

Оглядываясь назад, удивляясь, насколько нормальным казалось взять Терри за руку и прижимать ее к своей груди, как младенца, всю дорогу до базы.

Хотя Грею иногда снились кошмары о том дне сразу после возвращения домой, они не снились ему уже много лет, и у него никогда не было воспоминаний. Он никогда не считал себя жертвой посттравматического стрессового расстройства. Он всегда был способен отделить то время от настоящего.

До того момента, как взорвался синий «Бьюик».

Мир словно замедлился, в воздухе расцвело пламя.

Афганистан. Взрывающийся «Хамви». Уоррен и Терри мертвы. Сверху раздается стрельба.

Гребаная бесконечная пустыня.

В тот же миг разразился хаос. Крики. Люди разбегались во все стороны. Мимо него пробегали цветные вспышки, когда мимо него пробегали мирные жители.

Время снова пришло в движение, и настоящее, наконец, настигло его.

Это был Денвер, а не Афганистан.

Взорвалась бомба.

И именно одна мысль возникла в голове Грея в первую очередь: Эйвери был там, внизу.

Он побежал навстречу огню, проталкиваясь сквозь толпу бегущих гражданских. Его пистолет прочно лежал в руке, хотя он не помнил, как доставал его из кобуры. Он пожалел, что это не М4. Пожалел, что не может держать его обеими руками, как надежный щит. Из рации у него на плече доносились звуки хаоса, голоса звали на подмогу, предупреждая диспетчерскую, что им нужны саперы и все доступные медики скорой помощи на месте. Кто-то уже поговаривал о расчистке Четырнадцатой и Колфакс, чтобы обеспечить экстренный доступ.