– Что?
– Спросил Дерик.
– Тебе нужно его разрешение?

– Конечно, нет, - сказал Грей. Он подозревал, что Эйвери ищет предлог, чтобы сказать «нет», но Грей не мог его предложить.
– Он может делать, что хочет. Я буду работать в этот день. Все, что есть такого большого в парке Сивик-Центр, будет в полном порядке.

Дерик, казалось, вздохнул с облегчением.

– Хорошо. Так ты придешь, да, Эйвери?

Улыбка Эйвери была не такой широкой, какой могла бы быть.

– Конечно. Почему бы и нет?

Глава 24

Помимо ведения аккаунтов «Тап Хаус», Эйвери редко заглядывал в социальные сети, но даже он слышал о хаосе, царившем вокруг женского исторического общества Молли Браун в дни, предшествовавшие протесту. И никогда еще разница между реальностью и тем, что СМИ изображали как реальность, не была столь очевидной.

Однажды вечером Эйвери провел несколько часов, читая о Молли Браун, и не нашел ничего, что указывало бы на то, что она была плохим человеком в каком бы то ни было смысле. На самом деле, она была гуманисткой и филантропом, борцом за права женщин. Все плохое, что говорилось о ней в Интернете, было в лучшем случае необоснованным, а в худшем - откровенной ложью. И все же в новостях сообщалось, что три разные группы подали заявки на получение разрешений на проведение акции протеста в связи с открытием памятника.

Одна группа, по-видимому, была крайне правой. Они ненавидели статую, потому что Молли Браун была женщиной, которая пренебрегла ожиданиями общества. Вторая группа была крайне левой. Они ненавидели статую, потому что Молли Браун не обладала достаточной степенью маргинализации, чтобы считаться достойной. Третья группа была более сдержанной. Они протестовали не столько против статуи, сколько против других акций протеста. Но, как обычно, мысль о том, что обе стороны одинаково идиотичны, только сделала их мишенями для обеих.

Судя по тому, что Эйвери увидел в Интернете, весь город был охвачен войной, сосед с соседом, брат с сестрой. И все же, когда он выходил за дверь или осматривал пивную, он находил мир неизменным. Никто не хотел убивать своего соседа из-за дурацкой статуи. Кроме Дерика, никто из его знакомых вообще не интересовался протестом. Большинство сочли его смехотворным и пожелали, чтобы он поскорее закончился.

За неделю до открытия памятника кто-то сжег дом-музей Молли Браун. Правые обвиняли левых. Левые обвиняли правых. И те, и другие утверждали, что это был прост десерт. Женское историческое общество Молли Браун заявило, что будет вынуждено объявить о банкротстве. То, что начиналось как простой способ почтить память женщины, которой они восхищались, превратилось в конец ее наследия.

Поджог привлек внимание всей страны. Судя по сообщениям СМИ, Денвер был на грани хаоса. Поговаривали даже о привлечении Национальной гвардии. Журналисты с совершенно невозмутимыми лицами предсказывали, что это может закончиться так же, как беспорядки в Уоттсе или Родни Кинге. Войны троллей в Интернете стали эпическими.

И все же каждый, с кем сталкивался Эйвери, только недоуменно качал головой.

– Где они находят таких людей?
– спрашивали они.
– Никому из моих знакомых нет дела до этой дурацкой статуи.

Это заставило Эйвери вспомнить все те вещи, против которых он выступал в социальных сетях. Он вспомнил, как пытался объяснить один бойкот Дастину, а другой - своей маме. Оба в ответ тупо уставились на него, недоуменно нахмурив брови. В то время он думал, что они идиоты. Теперь, наблюдая за происходящим со стороны, он был поражен не меньше, чем когда-то его мама и Дастин. Эти разъяренные толпы, вероятно, составляли менее двух процентов населения Денвера, и все же, судя по тому, что показывали СМИ, они составляли подавляющее большинство, готовое разорвать город пополам в борьбе за господство.

Чем ближе подходила акция протеста, тем меньше Эйвери хотелось участвовать в ней. За два дня до запланированного, позвонил Дерик.

– Ты придешь, да?

Эйвери упражнялся на фортепиано, пока Грей играл в приставку. Теперь он поймал себя на том, что смотрит на Грея, ожидая ответа, хотя Грей понятия не имел, с кем разговаривал по телефону.

– Эйвери?
– сказал Дерик.
– Ты сказал, что пойдешь со мной. Теперь ты не можешь отказаться от меня.

– Полагаю. Да.

– Хорошо. Послушай, мне нужно, чтобы ты приберег свои какашки.

Эйвери моргнул, думая, что ослышался.

– Приберег мои что?

– Твои какашки! Сложи их в маленькие пакетики. Пописай тоже. Мы собираемся выбросить их с другой стороны.

– Ты серьезно?

– Мы позаимствовали идею у «Антифа». Они иногда так делают.

Эйвери покачал головой, хотя Дерик и не мог видеть этого жеста.

– С какой целью, Дерик? Ты действительно думаешь, что, бросаясь в людей мочой и какашками, можно привлечь их на свою сторону?

– Дело не в этом.