От всего этого Эйвери затошнило.

Он остановился как вкопанный. Кто-то врезался в него сзади, чуть не сбив с ног.

– Уйди с дороги, придурок.

Эйвери пробормотал извинения и, спотыкаясь, выбрался из потока людей, чтобы укрыться за ближайшим зданием.

– Что ты делаешь?
– Спросил Дерик, следуя за ним.
– Давай же!

Но Эйвери мог только покачать головой.

– Я никуда не пойду.

– Эйвери!
– Лицо Дерика исказилось от гнева не меньше, чем у остальных в толпе.
– Что за хрень?

– Какой в этом смысл?
– Спросил Эйвери.
– Я серьезно, в чем, собственно, смысл?
– Он указал в сторону парка, где было много людей.
– Как ты думаешь, чего ты здесь добьешься?

– Что ты имеешь в виду? Мы показываем миру, что мы не потерпим ненависти или фанатизма.

Эйвери с трудом удержался от смеха.

– Вы «не потерпите» ненависть? Ты что, издеваешься надо мной? Тогда что это?
– Он снова указал на протестующих.
– Потому что, по-моему, это чертовски похоже на ненависть.

– Мы должны что-то сделать, Эйвери. Ты это знаешь.

– Нет, нам не нужно «что-то делать». Нам нужно чего-то добиться. А это? Единственное, чего мы добьемся - разжигания ненависти.

– Мы меняем мнение людей!

– Ты не изменишь мнение людей, запугивая их, Дерик. Ты не добьешься этого, заставив их замолчать. И уж точно не станешь бросать в них какашками! Ты добьешься этого, поговорив с ними.
– Эйвери указал на орущую толпу.
– Ничего хорошего из этого не выйдет. Конфликт порождает катастрофу, а не сострадание.

Вокруг них люди проталкивались мимо, чтобы присоединиться к толпе. Щеки Дерика покраснели, плечи расправились.

– У меня такое чувство, что я тебя больше не знаю. Прежний Эйвери понимал, что поставлено на карту.

– Я все еще понимаю! Не то чтобы я изменил свое мнение. Но я понял, что крича на людей, ничего не изменишь. Можно изменить мнение, представив продуманные, рациональные аргументы.

– Мы уже пытались это сделать, и у нас ничего не получилось.

– Тогда твои аргументы были недостаточно убедительны! И знаешь почему? Потому что единственными людьми, к которым ты когда-либо прислушивался, были люди из твоей дурацкой маленькой эхо-камеры. Потому что ты никогда не утруждал себя выслушиванием того, что хотела сказать другая сторона.
– Эйвери покачал головой, решив попробовать другой способ.
– Я тысячу раз слышал, как ты говорил, что политика никогда не должна ставиться во главу угла. И, тем не менее, это именно то, что ты делаешь каждый божий день. Ты ставишь политику выше интересов реальных людей. Ты судишь о них, основываясь только на плохих стереотипах, а затем предпочитаешь верить, что твоя ненависть оправданна, вместо того чтобы дать им шанс. Неужели ты не видишь? Ты стал именно тем, кого, по твоим словам, ненавидишь!

Ноздри Дерика раздулись. Он шагнул ближе. Эйвери подумал, что, возможно, он собирается нанести удар, хотя для этого ему пришлось бы уронить либо свой плакат, либо бумажный пакет. В полуквартале от них полицейский шагнул в их сторону, возможно, ожидая, что они вот-вот подерутся.

Эйвери этого не хотел. Он отступил на шаг.

– Послушай. Забудь это. Если ты хочешь пойти на акцию протеста, то тебе следует это сделать. Но я с тобой не пойду.

Дерик шагнул ближе, тыча пальцем в лицо Эйвери.

– Ты либо со мной в этом, Эйвери, либо против меня.

Эйвери покачал головой, разрываясь между смехом и разочарованием.

– Нет. Именно это я и пытаюсь тебе сказать. То, что мы расходимся во мнениях по этому вопросу, не означает, что мы больше не можем быть друзьями.

– Это ты упускаешь из виду главное, потому что именно это и означает. Либо ты идешь со мной прямо сейчас, либо мы больше никогда не разговариваем. Это просто.

Эйвери снова посмотрел на толпу. Действительно ли он был готов отказаться от своей дружбы с Дериком из-за этого? Это было однажды днем. И что?

В конце концов, выбор был прост.

Глава 25

В обычные дни на утреннем инструктаже начальник смены обсуждал все важные инциденты, произошедшие накануне вечером. Но на той неделе на брифинге преобладала одна тема: протест.

Те, кто стоял выше по иерархии, разработали стратегию сдерживания толпы, а также планы действий в чрезвычайных ситуациях на случай, если дела пойдут плохо. Мерфи был назначен ответственным за южную часть парка. И, благодаря заместителю шефа полиции Хигсону, Грей был назначен на этот день дежурным по дорожному движению под руководством Мерфи.

Это было намеренное оскорбление, направленное на то, чтобы поставить его на место. Это раздражало, но когда наступил день акции протеста, Грей был рад оказаться подальше от хаоса. Находиться в парке и стоять на страже между группами разгневанных протестующих, тоже было не очень весело. Вместо этого его работа заключалась в проверке машин, пытавшихся въехать на территорию парка. Большинству из них было отказано. СМИ и сотрудникам служб экстренного реагирования было разрешено войти.

И всем, у кого была наклейка с надписью «Инвалид», что в конечном итоге причинило Грею массу страданий.