– Ух ты.

– В конце концов, его арестовывают. И на этом мой профессор велел нам прекратить чтение.

– Значит, ты не знаешь, чем закончилось?

Уоррен покачал головой. Он был медленным и осторожным водителем. У Эйвери сложилось впечатление, что он постоянно наблюдает и ждет, что произойдет что-то плохое.

– Нет. Вместо этого наш профессор сказал нам, что мы будем проводить судебный процесс в аудитории. Он будет судьей. Он спросил, кто из присутствующих считает, что главный герой должен быть признан виновным. Примерно треть класса подняла руки. Затем он спросил, кто считает, что его следует признать невиновным? И снова, может быть, треть. Кто не был уверен? Это была последняя треть или около того. Профессор сказал, что эта последняя группа будет присяжными. Но остальные из нас должны были стать обвинителями и защитниками. Все свидетельские показания и улики должны были быть взяты из книги или основаны на реальных юридических прецедентах.

– Я думаю, это круто.

– Так и было.
– Уоррен улыбнулся, хотя его глаза продолжали осматривать все вокруг - улицу, уличное движение, зеркала заднего и бокового обзора.
– Но прежде чем нас отпустили, чтобы мы могли приступить к расследованию нашего дела, он взорвал свою бомбу. Обеим командам пришлось отстаивать противоположную сторону. Те из нас, кто считал его виновным, были защитниками. А те, кто считал его невиновным, отвечали за доказательство его вины.

– Вау. Это довольно дерьмово. Зачем ему это делать?

– Он сказал, что у него было две причины. Во-первых, он на собственном горьком опыте убедился, что, когда он позволял людям отстаивать ту сторону, в которую они уже верили, они не утруждали себя представлением веских аргументов. Они просто говорили то, что чувствовали, а если кто-то спорил, они начинали кричать и обзывать друг друга. Это было не то, чего он хотел.

– А во-вторых?

– Во-вторых, чтобы сформулировать полный, убедительный аргумент, вы должны услышать, что скажет другая сторона.

– Что, если все, что может сказать другая сторона, глупо?

– Тогда ты намеренно спрашиваешь только у глупых людей.

– Что, если не найдется умного человека, который поверит противоположной стороне?

– Тогда либо все уже решено, как будто Земля круглая, либо ты смотришь недостаточно пристально. Доверься мне. В девяноста девяти процентах случаев на другой стороне тоже есть умные, рациональные, образованные люди. Ты просто предпочитаешь их не слышать.

Эйвери не был уверен, что согласен с этим, но и спорить не хотел.

– Итак, что произошло? В твоем классе, я имею в виду.

Уоррен повернул и направился в сторону квартала, где жил Грей.

– К тому времени, когда все закончилось, около двух третей людей с обеих сторон изменили свое мнение о том, виновен он или нет. И те немногие, кто не изменил своего мнения, вышли из этого с настоящими, вескими аргументами, на которые можно было опереться, а не только на то, что подсказывала им интуиция.

– На чьей стороне был ты?

– Честно говоря, я даже не помню. Я помню только урок, ты никогда не знаешь столько, сколько думаешь. И если ты действительно остановишься и выслушаешь другую сторону, есть довольно большая вероятность, что в конечном итоге ты изменишь свою позицию, по крайней мере, немного.
– Он взглянул в сторону Эйвери.
– Конечно, никто не хочет рисковать. Они предпочитают оставаться невежественными и самодовольными, думая, что они правы, чем рисковать и выяснять, что они могут быть хотя бы немного неправы.

Эйвери знал, что именно поэтому Грей посоветовал ему обратиться к Уоррену за этой конкретной историей. И все же теперь, услышав ее, Эйвери не был уверен, что стал еще ближе к пониманию Грея, чем раньше. Должен ли он был внезапно менять свою позицию по каждому отдельному вопросу? Неужели Грей ожидал, что он изменит все в себе, просто чтобы быть достойным его внимания? Быть слабаком, вместо того чтобы отстаивать то, что он считал правильным?

Они остановились на очередном светофоре. Эйвери почувствовал, как по нему скользнул оценивающий взгляд Уоррена.

– Чувак, ты на него сердишься, да?

Эйвери почувствовал, как вспыхнули его щеки.

– Нет.

Уоррен рассмеялся.

– Меня не проведешь. Я видел это достаточно часто за эти годы. Даже гетеросексуальные парни на войне пытались привлечь его внимание. Все, мужчины или женщины, гетеросексуалы или геи, хотят быть центром мира Грея.

Эйвери хотелось рассмеяться. Вместо этого ему пришлось бороться со слезами на глазах.

– Он ненавидит меня.

– Нет, это не так. Он считает тебя раздражающим и несносным. Или, по крайней мере, так оно и было. Но, честно говоря, я думаю, что это скорее из-за растраченного потенциала.

Эйвери закатил глаза.

– Отлично. Тогда ему стоит поговорить с моим отцом. Они могут весь день говорить о моем «растраченном потенциале».
– Он заключил эти слова в воздушные кавычки.

Уоррен наморщил лоб.

– Я не имею в виду твой растраченный потенциал. Я имею в виду, какой потенциал есть у вас с Греем как у пары.

– Я не думаю, что мы подходим друг другу.

– Ты ему явно нравишься. Он сказал мне, что ты самая идеальная пара из всех, кого он когда-либо встречал. По крайней мере, в постели.