Шериф Сэвидж снял с полки несколько старых, потрёпанных одеял с пятнами, разложил их на полу гаража, чтобы защитить мои картины от бетонных пятен масла. Он бережно переносил каждую, словно они были сделаны из стекла, а Дилан молча следовал его примеру.

У меня защипало в глазах, и я быстро смахнула слёзы, надеясь, что никто не заметил. Или, по крайней мере, мне так казалось, пока Дилан не прошёл мимо и, коснувшись моей руки, мягко сжал мои пальцы.

Через минуту шериф вернулся из дома и протянул мне шоколадный батончик — мой любимый.

— Вот, — сказал он, протягивая его мне. — Купил на заправке, когда ехал домой.

Я уставилась на шоколадку в ладони. Шериф Сэвидж знал, какой батончик мне нравится. Он тратил своё время, чтобы помочь мне. Он всегда защищал меня в суде, добиваясь максимально лёгкого наказания, и не раз закрывал глаза на мои выходки, когда ловил меня за чем-то, чего мне точно не следовало делать.

В то время как мой отец продолжал черпать воду из давно опустевшего колодца.

Одна слеза превратилась в десяток, потом в сотню. Я стояла, словно парализованная, и позволяла этому горю нахлынуть на меня со всей силой.

Дилан и его отец обменялись обеспокоенными взглядами, как будто без слов понимали друг друга, но мне уже было всё равно, насколько это выглядело жалко. Я попыталась смахнуть слёзы, но они продолжали течь, быстрее, чем я могла их вытирать. Возможно, они подумали, что я плачу из-за магазина и квартиры. Из-за потерянного дохода и долгих месяцев ремонта.

Дилан обнял меня, и я уткнулась в его грудь, рыдая так, будто потеряла всё.

— Я закончу разгружать машину, — тихо сказал шериф. — А вы идите в дом, поешьте. Потом, может, фильм посмотрим или в игру сыграем.

Я почувствовала, как Дилан кивнул, и позволила ему отвести меня внутрь.

Глава 33

Дилан

Групповой чат соседей

Дилан: Знаю, что вы оба злитесь на меня. И я вас не виню.

Дилан: Я украл у нас победу.

Дилан: Ребята? Вы там?

Совместная попытка поднять Рози настроение немного разрядила напряжённость между мной и отцом. Полностью она, конечно, не исчезла, но я был рад даже этому.

Мы решили сыграть в техасский холдем, используя конфеты вместо фишек. Мама раздала угощения, пока отец тасовал карты. Я не играл в карты со старших классов, а Рози вообще никогда не пробовала, так что отец быстро объяснил ей правила.

Я постоянно делал глупости и терял свои «фишки», потому что всё время поглядывал на Рози. Она выглядела такой грустной, хотя обычно была весёлой и жизнерадостной. Но это было больше, чем просто грусть. Казалось, она потеряла надежду.

Но залечить такие раны невозможно быстро. Это требовало времени — возможно, долгого времени. И я не хотел, чтобы она притворялась счастливой, лишь бы мне было легче.

Никого, кроме Рози, не удивило, когда в итоге вся «ставка» досталась маме. Она всегда была мастером карточных игр. Когда мы с Лили были детьми, нашей главной целью было её обыграть. Отец говорил, что одна из первых вещей, которые в ней его покорили, — это её скрытая любовь к соревнованиям. Мама всегда казалась такой милой и скромной, а потом с улыбкой уничтожала всех за игровым столом.

Раньше я не понимал, чем это так его привлекало. Пока не встретил Рози.

— Пойду спать, — сказала Рози после десятого зевка подряд. Мама заварила ей чай с лавандой, чтобы она успокоилась, и теперь она выглядела так, будто могла заснуть прямо за столом.

— Я провожу тебя, — я вскочил с места и уверенно взял её за руку.

Лиззи лениво приоткрыла глаза, когда мы зашли в комнату, но тут же снова заснула. Она уютно свернулась в тёплом пледе, который мама достала из кладовки и положила на кровать для гостей.

— Бедняжка, — с нежностью прошептала Рози.

— Да, — сдержанно ответил я. — Очевидно, страдает.

Рози толкнула меня плечом, но уголки её губ дёрнулись вверх. Именно этого я и добивался.

Она снова зевнула, широко раскрыв рот и прикрыв его рукой, а её щёки порозовели. Я обожал, когда она краснела. Слишком сильно обожал.

— Тебе что-нибудь нужно? — спросил я, стараясь держать себя в руках.

Она покачала головой.

— Вы и так сделали слишком много. Я не знаю, что бы я делала, если бы… — её голос сорвался.

— Эй, — я подошёл ближе и взял её лицо в свои ладони, мягко проведя большим пальцем по её щеке. Её глаза блестели, но слёзы ещё не пролились. — Для меня честь помочь тебе, Рози Форрестер.

Она сделала неровный вдох, но на выдохе дыхание стало спокойнее.

Я хотел обнять её, уложить рядом и всю ночь утешать, целовать каждую слезу, убеждать, что мы справимся.

Но вместо этого я лишь мягко поцеловал её в лоб, вдохнул её тёплый аромат и отступил.

— Спи. Если что-то понадобится, я буду внизу.